Свидетельство о регистрации
ЭЛ № ФС 77-84799 от 3 марта 2023 г.

Создавая кумира, постарайся узнать о нём больше…

09:55
5017

На днях информационные агентства региона распространили сообщение о готовности Хабаровского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры установить в Петропавловске-Камчатском мемориальную табличку в честь пограничного летчика Александра СВЕТОГОРОВА. Он принимал участие в спасении экипажа и пассажиров парохода «Челюскин», затонувшего в феврале 1934 года в Чукотском море. Правда, по всем официальным документам, по воспоминаниям людей, знавших пилота, Александр Павлович проходит как СВЯТОГОРОВ. Именно такой фамилией он и сам подписывался. Во всяком случае, в тех документах, которые мне довелось держать в руках.

Интересно также знать, из каких источников авторы информации почерпнули уверенность, что пилот Святогоров завершил «спасательную экспедицию без единой поломки». По моим сведениям, он прекратил полеты над Чукоткой в мае 1934 года из-за трещины в цилиндре двигателя его самолета. Не числился А. Святогоров и в числе первых летчиков, приступивших к охране камчатских рубежей осенью 1933 года, к которым его отнесли авторы информации. Но это все мелочи, про которые в контексте общего благородного дела и упоминать не стоило, если бы не возникло несколько других более значительных вопросов в отношении мемориальной доски.

Почему из трех камчатских пограничных летчиков, принимавших участие в челюскинской эпопее, – А.А. Шестова, В.А. Шурыгина, А.П. Святогорова организаторы акции решили увековечить память только Александра Павловича? Не исключаю, что всему причиной его трагическая гибель летом 1935 года. Но вполне может оказаться, что героического в ней, в отличие от смерти Василия Шурыгина, погибшего под Одессой в августе 1941 года, ничего нет. Катастрофа самолета С-55, который пилотировал Святогоров, унесшая жизни 5 членов экипажа и 8 пассажиров, могла стать следствием неистребимой тяги Александра Павловича к авиахулиганству. Шурыгин, кстати, был тем самым пилотом, который отыскал самолет Валерия Чкалова после вынужденной посадки на острове Удд.

Ну а если говорить о челюскинской эпопее, то Шестов и Шурыгин, летая на абсолютно неприспособленных к условиям арктической эксплуатации самолетах Ш-2, рисковали гораздо сильнее своего товарища, пилотировавшего более совершенную итальянскую машину С-62.

Впрочем, обо всем следует рассказать в порядке очередности…

Лучшие летчики камчатской пограничной авиаэскадрильи командир звена А.А. Шестов и пилот В.А. Шурыгин с гидросамолетами Ш-2, имевшими собственные имена «Звезда» и «Двойка», оказались в числе первых авиаторов, которых привлекли к спасению челюскинцев. Пароход «Сталинград», на котором находились летчики и их машины, направлялся в бухту Провидения. Но 10 марта судно, встретив в Олюторском заливе тяжелые льды, подошло к берегу в районе села Апука. А.А. Шестов, понимая, что задержка может затянуться надолго, принял решение собрать самолеты и продолжать путь на север по воздуху. Сборка Ш-2 и выбор взлетной площадки заняли десять дней.

21 марта стартовала «Двойка», за ней – «Звезда». Падали в обратном порядке. Произошло то, о чем опытные полярные летчики предупреждали своих пограничных коллег еще в Петропавловске: Ш-2, первый советский серийный гидросамолет конструкции В. Шаврова, для полетов в Арктике непригоден. Авария в Апуке этот вывод подтвердила. Оба самолета, попав в нисходящие струи воздуха, рухнули с высоты 200–300 метров. При аварии пострадал младший авиатехник Юрченко, получивший сотрясение головного мозга. Пилоты не смогли уберечь от повреждений и обе машины.

Между тем командование эскадрильи, на вооружении которой состояли два типа самолетов, могло направить на Чукотку и другие машины – более тяжелые и совершенные итальянские гидропланы С-62. Но решило вопрос в пользу Ш-2 то обстоятельство, что их пилотировали лучшие летчики эскадрильи. Им и доверили почетную, но опасную миссию… И вот теперь оба самолета лежали на берегу Олюторского залива.

Осмотр показал, что «Двойка» пострадала меньше. К тому времени к Апуке подошел также направлявшийся на помощь челюскинцам пароход «Смоленск». На нем находились летчики группы Николая Петровича Каманина. На совместном совещании авиаторы и техники пришли к выводу, что «Двойку» восстановить несложно, сняв для этого кое-какие запчасти с «Пятерки». Так и поступили.

После ремонта и пробного полета самолет Шурыгина и оба пограничные экипажа 28 марта погрузились на «Смоленск», а «Пятерка» на «Сталинграде», который из-за затянувшейся стоянки начал ощущать недостаток угля, вернулась в Петропавловск-Камчатский.

Пароход, пополнивший в Авачинской губе запасы топлива и воды, во второй раз возьмет курс на север 10 апреля. В этот раз на его борту будут находиться самолет Т-4 известного пилота Ф.Е. Болотова, принимавшего участие в перелете из СССР в США на машине «Страна Советов», и пограничный гидроплан С-62 А.П. Святогорова. Летчика специально перевели из Хабаровска в Петропавловск для участия в челюскинской экспедиции. В состав экипажа Святогорова входили летчик-наблюдатель (штурман) Тесаков, техник Лукичев и стрелок-моторист Жук.

В это время «Смоленск» еще не добрался до Провидения. Ему вновь преградили путь тяжелые льды. «Двойку» В.А. Шурыгина собрали. 18 апреля он впервые вылетел на ледовую разведку. Находившийся на борту «Смоленска» корреспондент главной советской газеты «Правда» рассказал читателям об этом эпизоде: «…После полудня самолет «Смоленск» вылетел для воздушной разведки по направлению к острову Лаврентия. В 60 милях от парохода встретился туман. Самолет вернулся. Летчик сообщил, что к северу от «Смоленска» – тяжелые торосистые льды, далее поле ровного молодого льда. Вследствие начавшейся подвижки льдов самолет поднят на борт… «Смоленск» готовится продолжать путь…».

В.А. Шурыгин до того, как пароход придет в Провидения, проведет еще несколько ледовых разведок. К тому времени в Провидения находились уже несколько десятков вывезенных из лагеря челюскинцев. К «Смоленску», где зимовщиков ожидали баня, уютные каюты и горячий обед, приготовленный лучшими владивостокскими поварами, челюскинцев доставляли по льду на нартах. В первый же день пароход принял 25 человек. Самолет Шурыгина из-за высокого риска полетов на Ш-2 в спасательной экспедиции участия больше не принимал.

А.П. Святогоров также свой первый полет в небе Чукотки совершил с ледовой площадки…

Капитан парохода «Сталинград» Василий Петрович Сиднев на пути к Провидения каждый день отсылал правительственной комиссии радиограммы, в которых сообщал о продолжающемся дрейфе: «20 апреля в 11 часов 50 минут нахожусь в 15 милях к северу от острова Св. Матфея. Зажат льдами. Замечен дрейф всей массы льда на запад по 7 миль в сутки. Температура воздуха – минус 7 градусов. Ветер ост в 6 баллов. Недалеко от парохода образовалась узкая щель длиной около 2 миль. Утром предполагаю при помощи взрывов льда аммоналом пробиваться к северу».

Но ни на следующий день, ни через неделю вырваться «Сталинграду» изо льдов не удалось. Томившийся на пароходе в бездействии А.П. Святогоров добился от правительственной комиссии разрешения на попытку взлететь со льда. Подходящую площадку обнаружили 29 апреля. Разобранную «Савойю» Святогорова выгрузили на лед. Сборка самолета, установка на нем лыж завершились в густых вечерних сумерках. Вылет наметили на утро. Командир экипажа и техник Лукичев ночь провели у машины. Существовала опасность, что дрейфующие льды могут разделить самолет и пароход, не исключалась и возможность возникновения трещин. На утро негативные прогнозы подтвердились. Почти миля льда разделяла «Савойю» и «Сталинград». Переходы от самолета к пароходу и обратно заняли немало времени. Взлететь удалось около полудня.

Готовясь к полету, Святогоров получил от правительственной комиссии приказ кроме экипажа взять с собой радиста с рацией и почту. Но на месте решили, что в Провидения более всего требуется доктор с медикаментами для лечения больных челюскинцев и зимовщиков с мыса Северного. Вместо летчика-наблюдателя со Святогоровым вылетел опытный полярник врач Л.М. Старокадомский.

После четырех часов полета на высоте от 5 до 50 метров машина Святогорова совершила успешную посадку в бухте Провидения 30 апреля около 18 часов. Гидроплан постоянно попадал то в снег, то в туман. Один из снежных зарядов поджидал Святогорова на самом подлете к Провидения. Из-за этого обстоятельства на «Смоленске» не заметили прилета С-62. Поздним вечером, когда все сроки ожидания прилета Святогорова завершились, из Провидения сообщил на «Сталинград» и в Уэлен, что машина, по-видимому, разбилась. Недоразумение рассеялось еще не скоро. Второго мая уполномоченный Главсевморпути М.К. Петров, находившийся в Уэлене, выслал на поиски пропавшей «Савойи» на самолете Р-5 известного летчика И.В. Доронина. Тот, конечно, ничего не нашел. Когда Доронин узнал, что он впустую провел в воздухе пять часов, и при этом замерз так, что самостоятельно не мог оторвать руки от штурвала, в выражениях не стеснялся.

Через сутки, 3 мая, Святогоров сам появился в Уэлене. Доставив в поселок горючее, он забрал с собой семь челюскинцев и среди них трехмесячную девочку, родившуюся на льдине.

4 мая пограничник продолжил эвакуацию зимовщиков в Провидения из Уэлена и Лаврентия.

Начальник управления пограничной и внутренней охраны ОГПУ по Дальневосточному краю В.В. Чернышев в эти дни сообщал в Москву: «4 мая летчиками Святогоровым, Дорониным, Демировым и Пивенштейном вывезены из бухты Лаврентия в бухту Провидения 17 человек…»

8 мая А.П. Святогоров в разговоре с М.К. Петровым обещает совершить на мыс Северный не менее 5 рейсов и вывезти более 30 человек.

10 мая Святогоров летит к зимовщикам «Анадыря» и «Хабаровска», также затертых льдами в Чукотском море, с врачом Л.М. Старокадомским. Забирает оттуда шесть моряков, больных цингой. Готовясь к следующему полету, летчик обнаружил течь в цилиндре двигателя, устранить которую на месте было нельзя. От дальнейшего участия в спасении челюскинцев пришлось отказаться.

В.А. Шурыгина и В.А. Шестова коллегия ОГПУ наградила личным боевым оружием с надписью «За энергию и мужество при выполнении задания в воздухе по спасению челюскинцев». А.П. Святогорову присвоили звание «Почетный чекист» и представили к правительственной награде. По некоторым данным, он так ее и не получил.

Полпред ОГПУ по ДВК Т.Д. Дерибас в донесении об отличившихся при спасении челюскинцев пограничниках сообщал: «Святогоров – один из лучших наших летчиков, знакомый с условиями полярных полетов, энергичный, настойчивый…» После 1934 года фамилию летчика Святогорова перестали упоминать в ведомственных документах. Он оставляет службу на границе.

В октябре 1934 года командир звена камчатской авиаэскадрильи А.П. Святогоров написал рапорт начальнику Управления Краснознаменной пограничной и внутренней охраны ДВК, где сообщил о своей непригодности к летной работе из-за больной после очередной аварии ноги и попросил освободить его даже от строевых занятий.

Трудно сказать, что заставило Александра Павловича, без сомнения, талантливого летчика, страстно влюбленного в небо, отказаться от любимой работы. Допускаю, что причиной тому было не только состояние здоровья. Могла вскружить голову молодому орденоносцу и слава. О нем писали центральные газеты, называвшие летчика героем. Возможно, Святогорову, который надеялся вернуться в Хабаровск, пришлась не по душе Камчатка, где его оставили служить после челюскинской эпопеи. У пилота могли не сложиться отношения с командованием части и сослуживцами. Комиссар эскадрильи в служебной характеристике отмечал, что летчик пьет, заносчив с товарищами… К тому времени за Александром Павловичем закрепилась прочная слава авиахулигана, которая, судя по всему, соответствовала действительности.

Он и на Дальний Восток из Москвы, где проходил службу в ВВС РККА до 1930 года, попал из-за воздушного хулиганства. Во время демонстрационного полета на устаревшем истребителе иностранного производства Святогоров поразил заместителя начальника военно-воздушных сил Красной Армии Якова Алксниса исполнением фигур высшего пилотажа, запрещенных для этого типа самолетов. Алкснис молодого пилота похвалил, но за нарушение инструкции арестовал на две недели. Очередное трюкачество в воздухе стоило Святогорову перевода в Хабаровск, в гидроотряд Амурской военной флотилии. Но и здесь Александру Павловичу долго служить не довелось. В 1931 году он и его друг Петров пролетели в паре над мостом через Амур в таком близком соседстве, что крылья их машин почти соприкасались друг с другом. Далее последовало увольнение из ВВС Красной Армии.

До 1933 года А.П. Святогоров работал инструктором в аэроклубе Хабаровска. Среди тех, кого он обучал полетам, находилась будущий Герой Советского Союза Нина Максимовна Распопова. В 1933 году, когда началось создание авиации войск ОГПУ, Александр Святогоров стал пограничным летчиком, но, как мы уже знаем, снова ненадолго.

Командование погранохраны ДВК не оставило без внимания рапорт, написанный пилотом в октябре 1934 года. Летчика направили на медицинское освидетельствование в Москву, где летно-врачебная комиссия пришла к выводу о его профессиональной непригодности. 5 февраля 1935 года Управление Краснознаменной пограничной и внутренней охраны ДВК признает Александра Павловича негодным к летной службе «по моральным и физическим качествам». Но, как показали дальнейшие события, Святогоров вовсе не намеревался оставлять любимое дело.

Уже 13 февраля 1935 года его приняли в Дальневосточное территориальное управление ГВФ и доверили полеты на одном из самых протяженных и сложных маршрутов того времени – Хабаровск – Александровск (Сахалин. – Авт.). Трассу обслуживали двухфюзеляжные гидросамолеты «Савойя-55», способные перевозить восемь пассажиров.

Как Александр Павлович летал, можно судить по воспоминаниям начальника авиаотряда ГВФ, в котором служил Святогоров, известного летчика, впоследствии Героя Советского Союза, Ильи Павловича Мазурука: «На Сахалин только Иванов, Святогоров и я тогда летали… Помню, не прорвался как-то на Сахалин. А мой дружок (Святогоров. – Авт.) долетел. Спрашиваю:

– Как это тебе удалось, Саша?

– Есть там распадок, – говорит он. – В бухту Де-Кастри выходит. Вот я на бреющем и дошел. Повертеться, правда, пришлось. Сопки-то сверху закрыты туманом.

– Нет, – говорю, – твой опыт не перенимаю…»

Илья Мазурук оказался прав. Разумная осторожность еще никому не повредила, а уж тем более когда занят перевозкой пассажиров, а не выполнением боевых заданий, о риске следует напрочь забыть.

В последний полет Святогоров поднялся из Александровска 26 июня 1935 года. На борту «Савойи» кроме экипажа находились восемь пассажиров. Среди них директор местной МТС, бухгалтер машинно-тракторной станции с большой суммой денег, сотрудники НКВД... Погода стояла нелетная, экипаж после предыдущего рейса не успел толком отдохнуть, но по каким-то причинам «Савойя» срочно вылетела на материк.

Накануне, 24 июня, Святогоров прилетел из Александровска в Хабаровск. Через три часа начальник местного аэропорта Филиппович приказал экипажу возвращаться на Сахалин. Святогоров подчинился. Он вообще летал много и охотно. Месячную норму полетов для авиаторов ГВФ он, как правило, перекрывал вдвое. 24 и 25 июня экипаж Святогорова по дороге на Сахалин сделал несколько вынужденных посадок на трассе, дожидаясь сносной погоды. В Александровск прилетели утром 26 июня. Святогоров, несомненно, устал, тем не менее самолет, несмотря на низкую облачность, покинул Сахалин через три с половиной часа после посадки. Кто отдал приказ о срочном вылете, комиссия, которая пыталась разобраться в причинах катастрофы, так и не смогла установить или не захотела.

Самолет, тяжело оторвавшись от земли, скрылся в низких облаках. Через полтора часа радист С-55 Ефремов, в последний раз выйдя в эфир, сообщил, что полет продолжается в плотной облачности…

«Савойю» искали долго, но безрезультатно. По линии НКВД проверили, не перелетел ли Святогоров к японцам, как это сделал в 1934 году летчик Вахромеев. Агенты сообщили, что ни в Японии, ни в Маньчжурии пассажирская «Савойя» посадок не совершала.

Первые следы исчезнувшего самолета удалось обнаружить только в 1945 году. Рассказ базируется на воспоминаниях ныне уже покойного летчика Матвея Ивановича Шемякова: «Осенью 1945 года непогода заставила нас приводниться у берега Татарского пролива, недалеко от мыса Лазарева. Место было дикое, тайга подступала почти к берегу. Заметив вдали чум, пошли туда. К нам вышел старик из местных народностей. Он был явно не рад гостям. Мы все же… зашли и сгрудились вокруг горящей плошки… Когда глаза привыкли к полутьме, царившей в чуме, я заметил в углу кожаную сумку-планшет, такую же, как у меня. Снял я сумку, открыл. В ней оказались документы, карта полета… Александра Святогорова.

Пришлось слегка «прижать» деда… По его словам, лет десять назад из тайги вышли несколько человек. Старик тогда еще был крепким, хорошим охотником. Жил здесь же с другом, который давно умер. Они испугались людей, приняв их за бандитов, и застрелили, а сумку и другие вещи взяли…»

Прилетев в Хабаровск, М.И. Шемяков передал планшетку в краевое управление НКВД. Дальнейшая судьба находки ему неизвестна.

Место гибели «Савойи-55» обнаружили только в наши дни, летом 2006 года. Лесорубы нашли разбившийся самолет в 100 километрах от поселка Лазарев Хабаровского края. Катастрофа произошла в стороне от маршрута, по которому его искали. Святогоров, видимо, пытался найти просвет в облачности, поэтому и сместился далеко в сторону. На месте трагедии нашли останки пяти человек, части летной куртки, женский ботинок 36 размера, несколько монеток 1929–1931 годов чеканки и бортовые часы, которые остановились почти ровно в полдень.

Непосредственные причины трагедии сегодня установить уже сложно. Несомненно, что неординарный пилот с большими задатками, который мог бы подняться на уровень Валерия Чкалова, Сергея Анохина, переоценил свои возможности и тем погубил себя и доверившихся ему людей.

Теперь сами судите, стоит ли посвящать Александру Святогорову отдельную мемориальную табличку или, следуя в фарватере исторической справедливости, увековечить память всех камчатских летчиков, принимавших участие в спасении челюскинцев? На полуострове уже возведены мемориальные объекты, которые при ближайшем рассмотрении вызывают определенное удивление.

Необходимо размышлять над тем, чью память мы стремимся увековечить, чтобы перед потомками не краснеть. Большинству, конечно, совершенно безразлично, чью «фамилию в бронзе отлили», но найдутся и те, кто захочет узнать: что представлял собой тот или иной человек, предлагаемый в герои. Разочарование в подобных случаях рождает исторический нигилизм. Вот поэтому, на мой взгляд, лакирование прошлого еще страшнее его очернения.


Владимир СЛАБУКА, полковник запаса, заслуженный работник культуры Российской Федерации

Создавая кумира, постарайся узнать о нём больше… 0

Делитесь новостями Камчатки в социальных сетях:

Нет комментариев. Ваш будет первым!
Используя этот сайт, вы соглашаетесь с тем, что мы используем файлы cookie.