Когда его называют героем, он смущается: «Какой же я герой? Такой же, как и вы, просто делал то, что любил всю жизнь». Да, любовь Владимира Каратаева к альпинизму – это не просто чувство, это, наверное, судьба. И то роковое восхождение на Лхоцзе, четвертый по высоте 8-тысячник мира, не только принесло ему всемирную славу, орден Ленина, 1-ю группу инвалидности, потерю всех пальцев на руках и ногах, но и стало началом новой жизни. Однако альпинизм всегда оставался его судьбой. И другой, как говорит сам спортсмен, ему и не надо.
Без страховки
На Камчатке Владимир Каратаев, заслуженный мастер спорта, оказался по радостному поводу – здесь у него родился внук. Сын Владимира Александровича служит в Вилючинске, поэтому для малыша малой родиной стала именно Камчатка. «Я был и спелеологом, и скалолазом, и парапланеристом, но вот уже полгода привыкаю к новой роли – деда», - смеется легендарный альпинист. Его приезд, конечно, не остался незамеченным камчатскими спортсменами, поэтому 2 февраля Валерий Карпенко, президент Камчатской федерации альпинизма и скалолазания, пригласил Владимира Каратаева на встречу с местными ребятами. Историю жизни и спортивного пути прославленного спортсмена, казалось, можно слушать бесконечно…
- Я родился на Украине, в 1955 году, - начал свой рассказ Владимир Каратаев. – Ребенком меня привезли в Красноярск, где в то время строилась ГЭС. Там я и вырос как человек и как спортсмен. К экстриму меня тянуло с самого детства. Возможно, сказались гены отца – военного летчика. Моим основным увлечением стали Красноярские Столбы – необычайной красоты скалы, высотой от 60 до 90 м. Я научился забираться на Столбы без страховки – о страховочных тросах я вообще в то время слышал весьма отдаленно. Зимой катался на горных лыжах, затем увлекся лыжной акробатикой. Помимо этого, занимался подводой спелеологией – в Красноярске работал очень сильный клуб спелеологов, с чемпионата СССР по спелеотуризму регулярно привозивший медали. В общем, вся моя жизнь, полная опасностей и быстрых, а порой непростых решений, видимо, готовила меня к трудностям, которые выпали на мою долю несколько позже. В то время я был еще молод и готов к новым открытиям.
И одним из первых важных открытий для Владимира Каратаева стали… веревки. Те самые, страховочные, их юный спортсмен впервые увидел в 1975 году, в альпинистском лагере «Ала-Арча».
- Все в лагере тогда удивлялись – парень проходит сложнейшие маршруты, а ни одного узла не знает, - вспоминает В. Каратаев. – Но в том были и свои плюсы: опыт лазания по Столбам без страховки и развил, наверное, мою интуицию – я буквально спинным мозгом чувствовал скользкий или слишком опасный участок, поэтому и проходимость у меня была 100 процентов. Правда, бывало, что и срывался со скал. Но каждый такой момент служил ценным опытом – два раза я одну и ту же ошибку не повторял.
Первые, но не чемпионы
Спортивную карьеру Владимир Каратаев начал в иркутском обществе «Локомотив».
Именно оттуда талантливого альпиниста забрали в сборную страны. Отбор в национальную команду был жесточайший, со своими, как водится в большом спорте, интригами.
- Это был чемпионат Союза, я с иркутской командой выступал в ледовом классе, - вспоминает Владимир Каратаев свою первую встречу с превратностями спортивной жизни. – Как обычно, иду забойщиком, первым стартовым номером. А надо сказать, что все свое снаряжение я в то время делал собственными руками – фирменное-то достать было непросто. Я тогда работал на заводе, где мастерил себе и кошки, и крючья, и молотки, и ледорубы. В том чемпионате у меня был ледоруб, который я сделал из обычной нержавейки. Во время одного из сложных участков, на ледопадах, я в кровь изрезал им себе руки, и один из товарищей по команде, Леша Краснухин, которого мы все за недюжинную силу звали Аполлоном, пожалел меня и согнул рукоятку ледоруба так, чтобы мне было удобнее его держать. Каково же было мое удивление, когда спустя некоторое время в одном журнале я увидел ледоруб с точно такой же изогнутой ручкой! Только теперь это уже был фирменный знак. Как мы потом узнали, на чемпионате кто-то сфотографировал Лешино усовершенствование и запустил в производство. Так и появились ныне популярные ледорубы с гнутой рукояткой.
Но вернемся к чемпионату СССР. Итак, общий старт, я иду первым. Слышу – трещит ледник. Нужно передвигаться как можно быстрее. Дальше – ледопад. Снова страшный треск. И как только мы его прошли, весь ледник и обрушился, прямо на глазах у судей. Но мы все целы, о чем судьям сразу же и сообщили. В итоге, на вершину взошли первыми, и за это нам дали… 4-е место. Объяснили тем, что мы выбрали потенциально опасный маршрут, а потому и не заслужили высшей награды.
Тем не менее Каратаева все-таки включили в символическую сборную СССР. В 1985 году он с командой советских альпинистов прошел пик Ленина через скалы Липкина - Холодную Стену (Язгулемский хребет) по центру. В этом же 1985 году Владимир Каратаев стал чемпионом Советского Союза.
Лучшие в мире
- Советская команда альпинистов была лучшей в мире! - категорично заявляет В.Каратаев.
И он знает о чем говорит – уровень подготовки наших спортсменов был колоссальный: они поднимались на пик Коммунизма (7.495 м) за 23 (!) часа. То, что другим опытным альпинистам удавалось сделать за несколько дней, советские парни преодолевали меньше чем за сутки. Следующей целью, которую собирались достичь наши альпинисты, стали вершины Гималаев.
- Шел 1989 год. В то время я был уже мастером спорта СССР, и это казалось пределом мечтаний – получить это звание тогда было невероятно сложно, - рассказывает В. Каратаев. – А потом узнал, что меня еще и включили в состав гималайской экспедиции. Такое доверие нужно было заслужить!
В составе 2-й гималайской экспедиции мы поднялись на три вершины массива Канченджанги: 11 апреля - на Южную (8.491 м) в группе Е. Виноградского, 29 апреля - на Главную (8.586 м) и Среднюю (8.478 м) с перемычки между ними (в группе В. Пастуха), - рассказывает В. Каратаев. – Сказать, что эти маршруты были сложными, – нечего не сказать. Но наша команда состояла из профессионалов, поэтому с Канченджанги все вернулись живыми. А это, поверьте, тоже достижение.
И вот наступил 1990 год. Костяк команды, ходившей на Канченджангу – Михаил Туркевич и Сергей Бершов, предложили Каратаеву принять участие в экспедиции на Лхоцзе (вершина в Больших Гималаях, высота 8.545 м). Эту вершину не раз пытались покорить альпинисты со всего мира, но давалась она далеко не всем, а у кого-то даже забирала жизни. Специалисты называли ее «проблемой 21-го века», казалось, что даже тогда она останется неприступной. Но советские альпинисты сумели доказать обратное…
- Что такое стена Лхоцзе, мы все прекрасно знали, поэтому подготовка шла усиленно, - говорит В. Каратаев. - Мы были все равны по технике, могли взойти куда угодно, в любую погоду, проходили любые нависания, карнизы, лед, могли работать на стенах свыше 8.000 м без кислорода. Это был очень высокий уровень. Поэтому восхождение на Лхоцзе – это не безрассудство, как некоторые думают, а результат планомерной, многолетней подготовки.
И вот началось наше восхождение. Подножье стены – лавинные конусы и желобы, средний снежный пояс – это километры высоты, далее - скалы, залепленные снегом, следом - вертикальные скалы выше 7.500 м, а на самом верху - снежные грибы на контрфорсе, которые никак не обойдешь. Каждый участок был по-своему сложный. Приходилось перестраиваться, ежесекундно владеть ситуацией. Каждый очередной метр приносил свои сюрпризы. А в комплексе складывался практически неприступный маршрут.
До вершины, в итоге, дошли двое – Владимир Каратаев и Сергей Бершов. По словам нашего героя, обмораживаться он начал уже на подъеме, только этого не замечал. Кислорода тоже не хватало, но и это не останавливало спортсменов.
- Когда дошли до вершины и поняли что сделали, наступила какая-то эйфория – где уж тут заметишь, что пальцы-то уже не чувствуют совершенно ничего! – признается В. Каратаев. – Сложнее стало на спуске. От недостатка кислорода и общего переохлаждения я несколько раз терял сознание. Сережа Бершов вовремя понял, что со мной творится неладное, связался с товарищами - Мишей Туркевичем и Геной Копейкой, которые, оставив собственный маршрут, поднялись и стали помогать мне спускаться. Конечно, нести меня вниз по отвесной стене никто бы не смог, поэтому я сказал себе: пока идешь – ты жив, остановишься – считай, умер. И делал все сам, обмороженными руками вязал узлы. Мы спускались так почти 5 суток.
Потом были 10 операций, 5 лет жизни в клиниках, инвалидность 1-й группы, орден Ленина. А еще - безысходность и тоска по прежней жизни. Но снова спасли друзья. С ними, как признается Владимир Каратаев, ему всегда везло.
- Пока лечился, жил по полгода у Вити Пастуха и Сергея Бершова, - говорит Владимир Каратаев. - А тут началось лето, сборы. Народ в горы поехал. Серега говорит: «А пойдешь ко мне начспасом на сбор?». Я, конечно, поехал. Представляете, сижу в аппарате Илизарова, выпускаю альпинистов на маршрут. Они на меня сначала дикими глазами смотрели. Еще один товарищ, Саша Коваль, подарил мне свой параплан. И я начал летать. Потом увлекся фотографией. Параллельно работал тренером в детско-юношеской спортивной школе олимпийского резерва по горным лыжам в родном Дивногорске, затем стал там директором, лишь недавно оставил этот пост. Я всегда считал, что главное – это здоровье, так и ребят в школе воспитывал.
Но Каратаев по-прежнему был верен альпинизму. Ровно через 7 лет после восхождения на Лхоцзе он снова покорил Гималаи. На этот раз – вершину Ама-Даблам.
- Все было по-честному: я так же работал, как и все, шел, уже, конечно, не первым, но сам. И дошел до вершины. Я вернулся в Гималаи. Вот она – Ама-Даблам, а напротив – Лхоцзе. Через 7 лет я снова смотрел на свою стену. И за это спасибо тем, кто вложил в меня свои силы, мастерство и душу.
Ольга ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ
Фото Виктора ГУМЕНЮКА