Поэт – это человек без кожи. Без защиты. От мира, от людей, от самого себя. Он не боится быть узнанным в трусе, подлеце, в слабом… Он впитывает жизнь всем голым сердцем, а потом отдает его без боя. За чью-то улыбку или слезу, за мысль, за то, что кто-то увидел себя…
Герой сегодняшнего «Портрета» – поэт, писатель, фотограф Владимир Нечаев не боится. За персонажами, образами и деталями прячется не старательно. Пожалуй, самую откровенную из своих книг «Исследование дома» разоблачает сразу: «Автобиографична». На многие вопросы, заданные мной, начинает отвечать неизменным «Об этом я написал вот в этом рассказе (в стихотворении)».
Позволю себе из ряда его творческих ипостасей во главу угла поставить поэта. Потому, что даже когда он пишет прозу – сквозь ее длинную строку прорывается стих. И фотография его – скорей не хроника, а лирика. Да и, в конце концов, ведь именно с поэзии он и начинал свой творческий путь.
Владимир родился в поселке Оссора. Родители – простые служащие, прибежавшие еще в 30-е годы с голодного материка на край земли. К рождению сына советская власть на этом краю уже построила библиотеки и наладила поставку литературы.
- Я читал все, что попадало в руки, абсолютно бессистемно, - рассказывает Владимир Иванович. – А потом начал понемногу сам писать. Да так расписался, что имел уже десять толстых тетрадей своих стихов. С ними в 1986 году я и поехал на белом пароходе в Петропавловск. Правда, жесткий внутренний цензор во мне сработал. И до читателя я донес лишь 10-ю часть того, что написал в Оссоре. А остальное закопал. В буквальном смысле слова. Вырыл яму и похоронил несколько тетрадей.
Надо сказать, приняли молодого оссорского поэта в литературном клубе весьма прохладно. Более того, вскрылась одна неприятная история. Владимир, еще до своего приезда в областную столицу, слал свои стихи в этот клуб на рецензию. И так, видать, преуспел в количестве своих посланий, что однажды известный камчатский поэт Евгений Сигарев наказал своей сотруднице отправить Нечаеву такой ответ «Не пишите больше стихов совсем!». Но так случилось, что письмо по пути из Петропавловска в Оссору потерялось и не убило юное дарование.
- Не знаю уж, как бы я отреагировал, если бы все-таки письмо до меня дошло, - смеется Нечаев. – Я всегда был несколько нахальным, и вряд ли меня оно ранило сильно и отбило охоту творить. У меня килограммы стихов, что значит одно письмо, одно мнение?
Через месяц после приезда Владимира в Петропавловск его стихи уже были на страницах «Камчатского комсомольца». Он активно печатался и писал новые стихи.
- Довольно быстро ко мне в клубе ироничное отношение закончилось, и я стал своим среди коллег по перу, - рассказывает Владимир Иванович. – А в 1992, уже не без участия Сигарева, когда-то так жестко желающего поставить на мне крест, вышла моя первая книга «Золотые звери». Половину средств на издание я вложил сам, половину мне дал мой друг-предприниматель. Времена, помните, какие были? Не до книжек было стране, в киоски мой сборник брать не хотели. И я сидел на Силуэте, на углу «Российской книги» и сам продавал свою первую книжку, три рубля за штуку. И не чувствовал стыда. Сам написал, сам продаю.
Конечно, Владимир Нечаев на поэзию, как на способ заработка, никогда надежд не возлагал. На этот счет он обзавелся профессией куда более прозаичной – получил диплом радиоинженера во Владимирском политехническом институте. Физик и лирик. Эти двое уживаются в Нечаеве очень даже гармонично, друг другу не мешают. Физик кормит лирика. Владимир Иванович всю жизнь работал по специальности, сегодня в ЦНТИ у него есть свой уголок, где он занимается оргтехникой. А лирик Нечаев не прекращает творить.
- Так получалось, что чем-то новым я начинал заниматься на изломах, - признается Владимир Иванович. - В начале 2000-х, как раз на таком личном изломе, я попробовал себя в прозе и в фотографии. В 2009-м из всего этого сложилась целая книга – «Исследование дома». Я выстроил книгу, как дом, наполненный вещами. Есть вещи, есть истории этих вещей, есть связи. Я создаю свой мир и свою мифологию.
«Фундаментальная человеческая константа, кратко именуемая словом «Дом», изменилась. Теперь жилище можно возвести за несколько дней. Еще через полвека жилище будут менять, как меняют одежду. Трогаясь с места, человек без сожаления сломает приютившие его стены. Дом перестанет быть хранителем семейных традиций, будет не нужен, потому что не будет семьи. В поисках удовольствий, новизны и пропитания род людской станет кочевым» … «И как хорошо, что я не доживу до этих пор!» … «Эта книга никоим образом не претендует на всеохватность исследования. Я пытаюсь понять, что же случилось со всеми нами» … «Задуматься вместе с читателем о среде обитания, которая изменяется на глазах – вот и все мои претензии»
(Из авторского предисловия к книге «Исследование дома»).
Книга действительно собрана, как мозаика. Из рассказов, притч, эссе. Из детства, из любви, из радости, боли, из нас. Вот несколько случайных «стеклышек» из этой мозаики:
***
«Мы любим не человека с бессмертной душой как такового, а то, что нам импонирует в нем: чудесную метку: его таланты и способности – райский сад возможного. Но стоит исчезнуть этой метке, потеряться в обыденном, как мы уже разлюбили. Истинная любовь крепче и терпеливее: дружба-приятие, редкая в наши дни».
***
«Ухо своими очертаниями повторяет младенца в материнской утробе. Еще не родившийся ребенок – весь ухо и весь обращен в слух. Если он перестанет слышать свою мать, он погибнет. Почему мы так самоуверенны в своей зрелости, полагая, что у нас есть ответы на все вопросы? Мы спешим наставлять других. Отмечая в зеркале плешь и седину, взгляни на ухо свое! Смятое, деформированное, заросшее волосом, оно утратило способность слышать».
***
«Фотография покрывает предмет тончайшей пленкой, обездвиживает, ловит в свои сети. Жест фотографа – мир в горсти, бабочка в сачке. Любовно расплавленное фееричное великолепие пришпилено прозаической булавкой».
Признаюсь автору, что, читая его прозу, не раз ловила себя на мысли, что передо мной стихи.
- Соглашусь. Что значит 20 лет заниматься стихами! А потом переключиться, – говорит Нечаев. - И в прозе прорывается поэт! Сначала боролся с этим, думал, это мешает изложению. Но потом понял – уже не искоренить. Может, это какой-то новый жанр, но определений давать не буду.
«Исследование дома» оформлена фотографиями автора. Все они черно-белые. Коллеги рассказали, что это его излюбленный формат. Сама любитель черно-белой фотографии, но никогда не подвергавшая анализу эту свою любовь, интересуюсь у Нечаева, может, он объяснит.
- Черное и белое – это чистые принципы. Добро и зло, да и нет, плюс и минус. Предельная такая откровенность. Черно-белая фотография лаконична, не избыточна. Показывает главное. Если фотография пустая, то черно-белое сразу выдает в ней пустоту. А цвет немножечко лжет, яркостью дает ощущение наполненности. В черно-белой фотографии ты себе уже не врешь. И сразу понимаешь, хорошее это фото или нет.
Складывается ли новая книга у Владимира Нечаева? И что это будет: стихи или проза?
- Сейчас у меня времени не так много на литературу, поскольку я занялся строительством собственного дома. Необходимость подтолкнула, просто жить стало негде. У меня большая семья – трое детей. А вообще давно я не показывал читателю своих стихов. Не показывал – не значит «не писал».
Желаем Владимиру Ивановичу успешно окончить стройку – отличный подарок к «отличному» юбилею, а в новом доме продолжить поэтическое его «исследование».
Яна ЩЕГОЛИХИНА
Фото Виктора ГУМЕНЮКА
НА СТРОИТЕЛЬСТВО ДОМА
С терпеливостью муравья стены поднимай, крышу.
Не дал Бог сыночка – так дом построишь,
Уложил венец – отмеряй, бери выше.
Вверх растущее не спрячешь, не зароешь.
По углам четырём свистит, гуляет крепкий ветер.
Обернёшься, покричишь за лесом речку, –
Разольётся река, дверь сорвёт с петель!
Лето жёлтой бочкой тебе навстречу.
Гвоздь забьёшь – в стропилах звонко отзовётся
Детским смехом, лесом, дальней горою.
Ладь и строй своё, а там как придётся.
Птица крикнет в свой черёд над тобою.
Загремит замком хозяин, распахнёт ворота.
Будет время и дорога ляжет другая,
А когда – не твоя печаль-забота,
Только глаз прищуришь, птицу вырезая…
К СОЗДАТЕЛЮ
Положи на ладонь и ладонью прикрой –
Стану косточкой сонной и время забуду.
Прозеваю, просплю… Обойдёт стороной
Осторожное чудо.
Ближе к сердцу, а кажется – так далеко!
Пусть ни лада, ни смысла, ни проку.
На путях мировых отпускаешь легко,
Поднимаешь высоко.
ДРУГОМУ ЧЕРЕЗ ОКЕАН
Е. Л.
Среди равнин я крик искал и жест,
Согласия, я всматривался в строчки
Бегущих волн. Из этих общих мест
Родней и горше наши заморочки.
В америках совсем иное дело,
Там тихий шёпот кажется нытьём.
Ты головой качаешь очумело,
Когда твой быт ломает ход конём.
У лошадей особые права.
Моторов гарь разительней и проще.
Ты слышишь крик, но то растёт трава,
И видишь жест, но это машут рощи.
ПРЕДЧУВСТВИЕ
Какое сиянье над нами!
Какая случится беда?
– Взгляни, – я сказал, – облаками
В руинах лежат города!
В ответ ты легко промолчала.
Стояли мы, лица подняв.
И лето охапкой бросало
Нам запахи скошенных трав.
Мы слышали – чуткие звери –
Движенье забытой земли,
И знанье щемящей потери
Внезапно с тобой обрели.
И что-то блескуче и колко
Прошило небес синеву,
Как будто стальная иголка
Упала в густую траву…
***
Всё исполнено близкого смысла,
Так сквозь сон за плечо теребят.
Это время вечернее вышло,
По дворам выкликая ребят.
Заигрался, смотри – уже поздно,
Тень косая на землю легла.
И под сердцем легко и бесслёзно
Шевельнётся тупая игла.
Не тебе говорить: слишком мало!
Был твой сладок забывчивый труд.
Из огня молоко убежало.
День ушёл. И тебя позовут.
Яна ЩЕГОЛИХИНА:
- Порой завидую писателям. Они имеют возможность погрузиться в тему до самых ее глубин. А вот газета – это лишь прикосновение к глади, потому что поток… потому что производство… В День рождения своей любимой газете и себе лично желаю, чтобы промышленные темпы не съедали уникальность: нашего героя, нашего времени, нас самих.