Свидетельство о регистрации
ЭЛ № ФС 77-84799 от 3 марта 2023 г.

Перевод с албанского

09:35
3211

Когда я пришла на спектакль «Клятвенные девы» в Камчатский театр драмы и комедии, даже представления не имела, что нас ожидает. Впрочем, и зрительного зала как такового тоже не было: кресла для публики установили прямо на сцене, усеянной объедками, обглоданными костями, пустыми бутылками вокруг стола со свадебными цветами. Черепа каких-то животных по стенам… Первая мысль – наверное, действие происходит в Средневековье.

Хотя к изумлению зрителей оказалось, что в пьесе Олега Михайлова отражены события наших дней, – все равно то, что на нашей сцене создал петербургский режиссер Виталий Дьяченко, иначе как Средневековьем назвать нельзя.

Драматург Олег Михайлов рассказывает, что никогда не был в Албании. Но ему в душу запал рассказ об одном патриархальном албанском обычае, который живет в этой загадочной стране и сегодня: когда в семье не остается мужчин, одна из старших дочерей приносит клятву бурнеши и берет на себя обязанности мужчины. Клятва эта подразумевает для бурнеш обет безбрачия и целомудрия. Девушка, принесшая такую клятву, обрезает волосы, принимает мужское имя, носит мужскую одежду, наследует имущество, имеет право голоса, но главное – она обязана хранить обычаи, заботиться о своей семье и защищать ее интересы даже и с оружием в руках.

...Старик дядя Кеки (заслуженная артистка РФ Татьяна Дерегузова), бывший когда-то прекрасной Кекилией, железной рукой правит своей семьей. На его иждивении вдова брата Эдона (артистка Юлия Николаева), ее умственно неполноценный сын, пострадавший в результате неудачных родов, младшая сестра Теута (заслуженная артистка РФ Зоя Янышева) и ее прикованная к инвалидному креслу дочь Лири (артистка Екатерина Пивинская). Худо-бедно существует эта семья, имея кое-какой доход от маленького магазинчика. Но Кеки, следуя патриархальному Кануну, обязан позаботиться о наследнике, а здоровых молодых мужчин в семье нет: брат погиб, добывая оружие, племянник, сын Теуты, пал в результате кровной мести, а на Лири в плане продолжения рода надежд практически никаких – семье очень нужен мальчик! И режиссер Виталий Дьяченко, несмотря на то, что в пьесе по замыслу автора все роли женские, на камчатскую сцену вывел-таки Мальчика – как главную цель, как светлую мечту, как спасение. В самых жутких, неестественных ситуациях появляется этот Мальчик, и зрители понимают, весь этот ад творится во имя великой мечты Кеки о будущем для своей семьи.

Во имя этой мечты берут в жены племяннику-идиоту Сали семнадцатилетнюю сироту Розафу (актриса Наталья Войтюк). Жениха не показали гостям, сказали, что вынуждены прятать его, спасая от кровной мести... Как его покажешь, если он всю жизнь сидит в подвале на цепи и ходит под себя?.. Юную невесту в первую же ночь, напичкав таблетками, отдали ему туда, в подвал, а потом заглушали ее нечеловеческие крики деланным смехом и неестественно громкими разговорами – ведь это же ради интересов Семьи!

Вот почему глубоким было разочарование Кеки, когда УЗИ показало, что ребенок, которого стала носить под сердцем Розафа, оказался девочкой. «Аборт!!! – требовал в ярости Кеки. – Я не буду кормить еще одну бабу!» Розафа, которой помогала Лири, хотела бежать. Но добывая из сейфа свои документы и драгоценности, она ничего не знала о сигнализации. И Кеки защитил-таки интересы семьи с оружием в руках, как того требует Канун... Розафа погибла, и Кеки, понимая, что его время на свободе сочтено, заставляет единственную девственницу в семье – Лири – принять клятву бурнеши. «Кто будет заботиться о них? Кто будет их любить?» – убеждает он сопротивляющуюся Лири. «Ведь мы же семья», – соглашается с ним мать Лири Теута. И Лири... соглашается. Опять же во имя интересов семьи. Семьи, в которой нет ни капельки любви, доверия, взаимопонимания, в которой живет одна только ненависть – каждого к каждому и всех – к дяде Кеки. Ради интересов этой семьи женщины терпеливо несут бремя обычаев, душат в себе живые слезы, стесняются быть красивыми.

Те, кто придет на этот спектакль, не получат удовольствия, настроения себе не поднимут, не потекут из глаз их живые слезы просветления. Только шок, боль, ужас и недоумение: как же так? Зачем?

В конце концов, в нашем народе постоянно – так получается – живет историческая память о временах, когда семьи остаются без мужчин. О русских женщинах, которые без клятв, без торжественных ритуалов, без получения сомнительных привилегий в виде ношения мужских брюк самоотверженно и честно тянут лямку пожизненной заботы о семье.

Но кто знает, как там, в Албании… Может, и так. Не нам судить. Но и понять, принять явление под названием бурнеши, наверное, не получится. Это антимир какой-то – с понарошечными мужчинами.

Я все время, пока шел спектакль, думала о Татьяне Дерегузовой. Ей же после поклонов и аплодисментов надо будет возвращаться к нормальной жизни, снова стать обаятельной, улыбчивой, очаровательной, с легкой летящей походкой, женщиной. Как она, интересно, это сделает? Великая актриса! Ведь в этом спектакле она никакая не женщина, даже пусть и бывшая. Это же мужик настоящий, тиран и собственник. Скрипучий, высушенный голос, поджатые губы, тяжелая походка, ссутулившиеся плечи, неожиданно резкие, молниеносные движения, вечная поза повелителя. И эти колючие безжалостные глаза из-под седых бровей! Взгляд, который не тает от криков несчастной Розафы, отданной в лапы бедняги Сали, от страданий несчастной Эдоны, которая, как ни крути, потеряла внука, а перед этим мужа и сына, по сути, потеряла. Взгляд Кеки только чуть-чуть теплеет, когда на сцене появляется Мальчик-мечта. Это – единственное, что в интересах семьи, которой давным-давно красавица Кекилия поклялась служить до самой своей смерти. Сначала казалось, что актриса, готовясь к этой роли, все женское в себе напрочь вытравила. Но нет! Против природы все равно не попрешь, и старик Кеки однажды, как девчонка-подросток, пока не видит мама, подкрасил себе губы оброненной Теутой помадой и примерил на себя подвенечное платье Розафы. Но, как бы очнувшись, быстро-быстро стер (или стерла?) помаду и отшвырнул платье. На все это было очень тяжело смотреть.

Ну зачем это насилие над собой? Зачем и во имя чего эта ложь? Интересы какой такой великой семьи стоят этого?

Одна только Лири среди них живая, способна на честную дружбу и рвется на свободу. Она так искренна в мечте о счастье! Один только «колясочный» вальс в подвенечном платье чего стоит! Думаю, что образ Лири – одна из самых удачных работ Екатерины Пивинской. Статичные роли – всегда очень трудные, ведь в арсенале артистки практически только руки и лицо. И Екатерина сумела! Перекошенное лицо, дергающаяся голова, широкие движения рук и пальцев, неподвижная нижняя часть тела, ловкое владение инвалидной коляской – у самых дотошных и вредных зрителей не было ни малейшего повода упрекнуть Екатерину в неестественности изображения физически страдающей девушки. Но задача-то ее была не только в этом. Пивинская-Лири была великолепна в дружбе с Розафой, к которой отнеслась с большим сочувствием и с которой на минуту поверила, что тоже может кому-нибудь понравиться. Как счастливо горели глаза на ее дергающемся лице, с каким усердием она помогала Розафе тайно отсылать любовнику-американцу селфи. И как вдруг распрямилось ее лицо, как вдруг погасли глаза, когда выяснилось, что Розафа ее предала.

Розафу играет молодая артистка Наталья Войтюк. И хотя она находится в том прекрасном возрасте, когда, что ни сыграй, все окрашено юной прелестью и непосредственностью, мастерство ее растет от роли к роли. ...Эти струящиеся золотые волосы, эти трогательные ямочки на щеках. Как только рука Кеки поднялась на этакую красоту? И тем сильнее разочарование от ее поступков. Подумалось, что эта прелестница оказалась вполне достойной своих новых родственников: она легко и просто предала Лири, хотевшую бежать вместе с ней из дома дяди.

Тонко сыграла свою роль Зоя Янышева. Вот дочь умоляет ее бежать вместе с ней туда, где они будут жить так, как хотят они сами, а не так, как хочет дядя Кеки. Но мать не желает (не может? боится?), ей легче в трудную минуту напиться алкоголя или успокоительных таблеток, чем круто поменять свою жизнь. Ей легче корябать в своей душе незаживающую рану тех событий, которые привели к смерти ее сына и к увечью дочери, чем плюнуть на человека, по вине которого это произошло. Интересы семьи для нее важнее собственного счастья и счастья ее детей – так ее воспитали. И этот ад в ее душе снова и снова приводит ее к бутылке и к обреченной повинности мыть ноги брата (сестры) Кеки. Но время от времени сполохами живого огня встают в памяти Теуты цветы, подаренные ей однажды знойным красавцем, и она бежит к зеркалу, чтобы тайком накрасить губы. Чтобы не забыть, наверное, что и она когда-то была красивой и желанной.

В этом спектакле практически все актеры играли в экстремальных условиях. Но если Татьяне Дерегузовой пришлось забыть, что она женщина, Екатерине Пивинской – быть неподвижной, то Юлия Николаева играла немую: у нее были только глаза. Глаза собаки, вечно ожидающей удара от своего хозяина и не смеющей ему перечить. Как ошеломленно с ужасом вперемежку она смотрела на Теуту, которой Кеки, заставший ее за разорительным занятием – раздачей конфет играющим на улице детишкам, велел обыскать ее. «Только не найди, пожалуйста, – молили Теуту глаза Николаевой-Эдоны, – только не заглядывай в карман!» Потому что в кармане лежал мобильный телефон, который американец передал для Розафы. Она дрожала как осиновый лист, но терпела и молчала, не смея даже в мыслях сопротивляться. Один-единственный раз она не выдержала, когда Кеки потребовал умертвить девочку, ее будущую внучку. За погибшего мужа, искалеченного сына и жизнь будущей внучки она подняла на Кеки руку с топором. Но опустить ее не посмела. И в ответ получила от Кеки удар палкой по животу... А потом – смерть Розафы и крик Юлии Николаевой – этот вой, стон, плач одновременно. Разве можно было бы найти равноценные слова?

Как всегда, неожиданно выпукло, колоритно свою бабку-белошвейку сыграла актриса Елена Буряк. У Елены, на мой взгляд, идет очень интересный период в творчестве, и ее характерные роли очень украшают любой спектакль нашего театра.

Замечательно, что режиссер придумал поставить зрительские кресла на сцене. Ощущался даже шепот артистов, виделся взмах ресниц, на глазах публики рождались и умирали эмоции. Было ощущение, что такая жизнь идет совсем рядом. И мы сами можем стать частью этой жизни, если будем лгать людям и себе, если станем измываться над природой. Ведь она за это обязательно отомстит.


Лидия ЗВОНОВА

Делитесь новостями Камчатки в социальных сетях:

Нет комментариев. Ваш будет первым!
Используя этот сайт, вы соглашаетесь с тем, что мы используем файлы cookie.