Настоящий подвижник и главный борец с венерическими инфекциями на Камчатке – это звание прочно закрепилось за Валентиной Васильевной КАПЛИЕВОЙ. В 1979 году она возглавила Камчатский областной кожно-венерологический диспансер, а сегодня является заведующей поликлиническим отделением этого же медучреждения.
Несмотря на почтенный юбилей, который она отпраздновала 9 мая, жизненной энергии в ней столько же, сколько и на этой фотографии, сделанной много лет назад. Возможно, без профессионального мастерства и весьма незаурядных свойств характера Валентины Васильевны камчатской кожно-венерологической службе в свое время пришлось бы гораздо сложнее в борьбе с затяжной эпидемией венерических заболеваний и самого серьезного из них – сифилиса, который принято называть тихим убийцей.
Вопреки сложившимся стереотипам, эта эпидемия настигла наш полуостров отнюдь не в «лихие» времена, к которым принято относить 1990-е годы и начало нулевых. На Камчатке буйство инфекции пришлось на вполне целомудренный исторический период – 1970–1980-е годы. Тогда считалось, что подхватить венерическое заболевание – дело постыдное, которое стремились всячески скрывать, в том числе и от медиков. Страх внушала и уголовная статья за заражение сифилисом, и существовавшие во всей стране закрытые отделения для лечения инфицированных. Но в целом культуры взаимоотношений полов это никак не добавляло…
– Валентина Васильевна, с какой картиной заболеваемости вы столкнулись, приехав на Камчатку в 1979 году?
– Когда я прибыла сюда после хабаровской ординатуры, по заболеваемости сифилисом Камчатка была впереди России всей и даже обгоняла все республики Советского Союза. Каждый месяц – 100–200 случаев сифилиса, в год – до 1 200 случаев. Тогда же сюда приехала комиссия из свердловского НИИ, и было принято решение снять с должности главврача, потому что не справился, допустил… И меня как молодого специалиста, не имеющего опыта, что называется, бросили под танк. Но работать мы начали по-честному и с энтузиазмом. 120 коек у нас было только для венерических больных. Фактически под моим руководством работали 10 сотрудников милиции – две эпидгруппы, которые постоянно ездили, искали и ловили больных сифилисом. Тогда, в самом начале моей деятельности, когда сделать мы еще толком ничего не успели, нас с заместителем начальника управления здравоохранения вызвали в Москву отчитаться перед заместителем министра. Поговорили мы всего минуты три, и нам было сказано: «Второй раз вы сюда не приедете». Имелось в виду, что ищите себе, друзья, другую работу... Но работать мы продолжили, и это дало свои плоды. Количество больных сифилисом постепенно уменьшалось, а в один год, в начале девяностых, было всего 2 случая сифилиса. Но чтобы сразить основной вал заболеваемости, ушло около трех лет.
– С чем было связано такое засилье заболевания на Камчатке?
– Трудно сказать. Все-таки Камчатка являлась закрытой территорией, приезжали сюда только по пропускам. Возможно, злую шутку сыграла именно отдаленность и закрытость: мы далеко – нас никто не видит. Сифилис распространился очень сильно, а нормально организованной борьбы, на достойном уровне, не велось.
Эффективным шагом стало издание на Камчатке приказа, согласно которому все пациенты, которые приходят в любые медучреждения по любым причинам сдавали кровь на сифилис. Очень много заболевших тогда мы начали выявлять именно таким путем. Сейчас такая норма и практика действует давно и на федеральном уровне.
Выявлялись огромные очаги, когда один больной заражал десять и более человек, дальше мы работали с их контактами.
– Наверное, серьезных цифр в статистику добавляли моряки?
– И они тоже. Перед выходом в море все они обследовались на сифилис, и это тоже был один из путей выявления больных. Но не всегда. Бывали случаи, когда мы находили заболевшую женщину, а ее предполагаемый источник заражения находился на судне, в море, мы связывались с организацией, пересаживали моряка на другие суда, транспортировали его в диспансер и госпитализировали.
Обследовали огромное количество подростков, которые бродяжничали, стояли на учете в милиции. Тогда очень хорошо работала инспекция по делам несовершеннолетних. Помню, как однажды она доставила нам 30 подростков, и у 10 из них был выявлен сифилис.
Заболеваемость настолько процветала, что были нередки случаи бытового сифилиса, когда маленькие дети заражались от родителей и взрослых родственников бытовым путем.
Уже к началу 1990-х мы не имели таких страшных цифр. Даже 100–200 случаев за год считалось очень плохой статистикой, но по сравнению с 1000–1200 случаями заболевания в начале 1980-х это уже было большой победой.
– Именно в период вашей деятельности появилась возможность обследоваться и лечиться анонимно? Эта услуга востребована до сих пор?
– Да, это нововведение появилось в середине 1980-х годов. Сейчас анонимно практически никто не лечится, потому что нет такой необходимости. Сегодня полностью изменился подход к выявлению и лечению пациентов. В основном сифилис лечится амбулаторно, и случаи заболевания можно назвать единичными. За 2016 год зарегистрированы 14 больных (11 мужчин, 3 женщины). В 2017 году произошел рост – 29 случаев (21 мужчина, 8 женщин). За первый квартал 2018 года – 7 случаев (5 мужчин, 2 женщины). Главный путь выявления – сдача крови в поликлиниках.
Отпала необходимость в закрытых отделениях, мы их давно ликвидировали.
– Как люди туда попадали, в каких условиях лечились?
– Условия были вполне нормальные. Дефицита лекарств и питания не наблюдалось. Пациентам выдавались больничные листы. Тогда в них заносился диагноз, а сейчас диагноз является врачебной тайной.
– «Агентства досуга» вносили свою лепту в статистику заболеваемости?
– Мы старались этого не допустить. Я лично связывалась по телефону с хозяйками этих «Анжелик», находила с ними общий язык, объясняла, что их девочки потенциально подвержены заболеванию. И «мамы» приводили девушек на обследование. Более того, я сама ездила и читала лекции в местах их «базирования». Важно было не относиться к ним как к неким отщепенцам. Это жизнь, это наше общество. И я не вполне согласна с утверждением, что сифилис – некая социальная болезнь. Это заболевание, инфекция, которой рискует заразиться любой в определенных жизненных обстоятельствах – и порядочный, и семейный, и кто угодно. Задача врачей – выявить заболевших, объяснить им важность лечения, правильно настроить и донести мысль, что они – не изгои.
– В медикаментозном лечении сифилиса что-либо изменилось?
– Да, если раньше сифилис лечили три месяца бесконечными уколами пенициллина, сегодня применяются и другие антибиотики. Обычно это два укола в день в течение 20 дней. Лечиться можно в стационаре, можно амбулаторно. Процесс лечения инфекции стал гораздо проще.
Одновременно снизилось число других вензаболеваний, той же гонореи. Сейчас более распространены хламидиозы, уроплазмозы и другие заболевания, передающиеся преимущественно половым путем. Наша лаборатория успешно производит диагностику этих инфекций.
– А произошел ли прорыв в лечении аллергии? Больше ли стало пациентов с этим недугом?
– Безусловно, больше. К сожалению, ничего принципиально нового в лечении аллергии не появилось во всем мире. По-прежнему это симптоматическое лечение – антигистаминными препаратами, у которых меняются только названия. Больших возможностей для выявления причины заболевания и его полного устранения до сих пор нет.
Самая большая проблема среди кожных болезней – псориаз, зачастую в очень тяжелых формах. В последнее время наметилась тенденция к современному лечению псориаза с применением дорогостоящих препаратов, которые прописываются региональным и федеральным льготникам. Цены на медикаменты заоблачные – по миллиону на один курс лечения. К счастью, пациенты с тяжелыми формами получают препараты бесплатно. Но хотелось бы, чтобы в нашей службе появилось больше современных возможностей для борьбы с хроническими кожными заболеваниями.
Сифилис – венерическое заболевание, имеющее длительное волнообразное течение и поражающее все органы. Клиника заболевания начинается с возникновения в месте внедрения инфекции твердого шанкра (первичной сифиломы), увеличением регионарных, а затем и отдаленных лимфоузлов. Характерно появление на коже и слизистых сифилитических высыпаний, которые безболезненны, не чешутся, протекают без лихорадки. В дальнейшем могут поражаться все внутренние органы и системы, что приводит к их необратимым изменениям и даже летальному исходу. Лечение сифилиса проводит венеролог, в его основе лежит системная и рациональная антибиотикотерапия.
В 1499 году сифилис впервые появляется в России. Болезнь распространилась быстро и широко. Низкий уровень медицинской помощи и безграмотность населения мешали своевременному обнаружению заболевания, а религиозный фанатизм позволял отказываться от лечения лишь на основании мнения о сифилисе как о небесной каре.
В Домострое он упоминался под названием «френчь» (то есть «французская» болезнь). Первые систематические мероприятия по борьбе с сифилисом были приняты в царствование Петра I. В 1711 году был издан указ, согласно которому женщины, ведущие распутный образ жизни, помещались в прядильный дом, а «винные бабы и девки отсылались в мануфактур-коллегии». В последующих указах вводились запретительные меры, направленные на ликвидацию публичных домов.
В 1763 году в Санкт-Петербурге была открыта «секретная» больница для больных «франц-венерией» на 30 мужских и 30 женских мест. Поступившие в нее больные не называли своего имени и могли носить маски. Посторонние на территорию больницы не допускались. Так в России была создана первая специализированная венерологическая больница.
Беседовала Мария ВЛАДИМИРОВА