1 февраля в Камчатской краевой библиотеке открылась выставка фотографа Александра ТЕРЕЩЕНКО. Название у выставки более чем говорящее – «Камчатка – отрада рыбацкой души». В экспозиции около 40 работ, и все – о ней, о камчатской рыбалке. Эта великодушная муза вдохновляет Александра Николаевича уже почти полвека, помогая находить новые сюжеты, новых героев и новые берега. Глядя на эти фотографии, понимаешь: автор – в теме, причем по обе стороны объектива.
Кто родился раньше: Терещенко-фотограф или Терещенко-рыбак?
– Рыбак, конечно, – смеется Александр Николаевич. – И родился он во мне в раннем детстве. Мы жили под Тюменью. Там, будучи пятилетним пацаном, я поймал своего первого окунька и с тех пор с удочкой не расставался.
В 1971 году по окончании института молодой инженер Александр Терещенко получил распределение на Камчатку, в «Военморпроект». Прибыл в Петропавловск в августе, накануне Дня строителя. Ранним утром, еще до первых петухов, оделся в костюмчик и модные венгерские туфли и пошел знакомиться с городом. С Рябиковки – прямиком до Никольской. Залюбовался красавицей-бухтой, вулканами, припыленными снегом. Приглядел вершину повыше – Мишенную сопку, и пошел на штурм. Взбираясь по крутым склонам, понял, что оделся, мягко говоря, не по случаю: после похода туфли пришлось выбросить.
– Но это все мелочи по сравнению с тем, что я увидел! – вспоминает романтик-Терещенко. – От красоты дух перехватило, сразу захотелось все это запечатлеть. Дал себе слово освоить фотоискусство.
А вот с камчатской рыбалкой у Александра Николаевича любви с первого взгляда не случилось. Привыкший к тюменским, пахнущим тиной рекам, знающий хитрости «охоты» на окуня, щуку, судака, на камчатских рыбаков смотрел с недоумением.
– Тут даже реки не пахнут, и поклевка какая-то странная, все не то и не так, какая тут рыбалка, я тогда твердо решил в этом не участвовать, – вспоминает Терещенко. – Правда, ездить-то на рыбалку и охоту я не переставал (у нас в «Военморпроекте» был один из лучших охотничьих коллективов), но только в качестве сочувствующего созерцателя. Фотоаппарат всегда брал с собой. Смотрели-смотрели на меня коллеги, а потом поставили ультиматум: либо я в общество вступаю, покупаю ружье и снасти, либо больше меня с собой не возьмут. Что тут поделаешь, я уже без этих выездов не мог, пришлось послушать товарищей.
Вынужденное приобщение к камчатской рыбалке началось с корюшки. Как-то выехал Александр Николаевич со своим коллективом на День Советской Армии к Усть-Большерецку на реку Большую. Тогда, в начале семидесятых, как рассказывает Терещенко, корюшку в тех местах еще не ловили. Они с коллегами были, можно сказать, первопроходцами.
– Ребята встали треугольником, и давай дергать! Тара быстро закончилась, в итоге из машины принесли надувной матрас и набили его корюшкой до отказа, – рассказывает Александр Терещенко. – И мне половить дали, правда, леска была толстая очень, поймал парочку корюшек, и встала рыбалка. Попросил другую – дали очень тонкую леску, она сразу оборвалась. Посмеялись товарищи над моими успехами и велели впредь самому снасти готовить. Конечно, я приготовил! Азарт-то уже появился. Неделю блесны точил. К выезду восьмого марта я уже был во всеоружии. Наловил тогда штук 40 отборных зубарей! А друзья-товарищи меня продолжали цеплять – намекнули, что я бесталанный рыбак. И я «попался на крючок». Сказал, ну, смотрите, года не пройдет, как будете лунку у меня между ног сверлить. Так и вышло! Быстро я освоил это дело!
Рыбацкий азарт Терещенко постоянно подогревали коллеги. Однажды товарищ сказал ему, что настоящим рыбаком может называться только тот, кто поймал чавычу.
– Ну и тут я уперся, освоил и чавычу, хоть для этого и времени потребовалось уйма! – признается Александр Николаевич. – В моем улове были чавычи и по 30 килограммов. Сейчас о таких экземплярах только мечтать остается, загубили рыбу! Пока промышленников с речек не выгонят, не бывать в них настоящей крупной чавыче. Или вот за вывеской коренных народов Севера прячутся… Так вы сплетите сети из крапивы, как коренные это делали, и ловите!
Вот вы видели, как люди на рыбалку собираются? А как «на дело» собираются профессиональные (Александр Николаевич, кстати, при всех заслугах себя таковым не считает) фотографы? А теперь представьте, сколько баулов должен взять с собой в поездку человек, если он и рыбак, и фотограф?!
Терещенко смеется: «Да уж, это зрелище не для слабонервных! Но я стараюсь свой скарб так собрать, чтобы одно другому не мешало. Например, сам придумал, выкроил и собственными руками сшил фотосумку, аналогов которой не шьет в мире ни одно специализированное производство! Мое ноу-хау с чертежами, кстати, было даже опубликовано на страницах журнала «Фотомагазин». С этой сумкой можно даже спокойно нагнуться и лыжи расстегнуть, и фотоаппарат в секунду выхватить, чтобы успеть сделать кадр».
И в рыбалке, и в фотографии главное – поймать: хорошую рыбку или удачный кадр. А если, как говорится, за двумя зайцами погонишься… Как удается Терещенко ловить: и на удочку, и на камеру?
– У меня принцип такой: «Рыбу можешь не поймать, но кадр сделать ты обязан!», – смеется Александр Николаевич. – Практически всегда выбор будет в пользу удачного снимка.
Таких снимков у Терещенко за 50 лет накопилось миллион. Выбрать несколько десятков для выставки – непросто! Каждый выбранный из них ценен: этот – своей закадровой историей, другой – полученной на фотоконкурсах наградой, третий – тем, что вызывает добрую улыбку у каждого зрителя.
Вот на снимке песец терзает нерку. На задний план в кадр попал молодой человек с фотоаппаратом. На первый взгляд – просто забавная походная зарисовка. Сделана она, действительно, в походе. Но не в простом. Довелось Александру Терещенко вместе со своими детьми проводить отпуск на Командорах. Было это двадцать лет назад. Решили они отправиться в пеший поход по острову Беринга, нарисовали себе маршрут по силам – дней этак на 10. А проблуждали 22 (!) дня. Сбились с пути в первый же день своего путешествия. Через неделю скитаний закончилась еда. От голодной смерти спасла опять же кормилица-рыбка.
– Переходя от ручья к ручью, ловили гольчиков, варили их, и дочка несла их до следующего привала, если был свежий улов, прежний выбрасывали, новый варили, так и спасались, – вспоминает Александр Терещенко свой «боевой» поход. – Натерпелись, конечно, всякого. Зато спустя годы и дети, и я вспоминаем это как лучшее приключение!
Вот на стене совсем иной снимок: и по характеру, и по времени. Хочется добавить, что и снят он на другой планете. Однако нет. Координаты почти те же: планета Земля, полуостров Камчатка. Только на сей раз не Командоры, а река Большая. Называется он «Для рыбалки нет плохой погоды». Хорошо одетые рыбаки (не в том смысле, что с подиума, а в том, что пурга заставила надеть на себя все, что только возможно) сидят над лунками посреди циклона и чинно-благородно выжидают добычу. В какой-то момент погода поменялась, и заходящее солнце попыталось из последних сил пробиться сквозь свинец туч. Свет получился какой-то нереальный. За этот волшебный инопланетный снимок, оставив позади 5 тысяч конкурентов, фотограф Александр Терещенко получил гран-при всероссийского конкурса «Я в сердце изображения», который проводила фирма «Nikon».
– Меня иногда спрашивают, а какое фото – любимое, самое-самое… А я не могу ответить, – признается Александр Николаевич. – За каждым – воспоминания. Их у меня на целую жизнь.
Яна ЩЕГОЛИХИНА
Фото Александра ТЕРЕЩЕНКО
Досье «КК»
Фотограф Александр Терещенко родился 2 марта 1949 года в Тюмени. Он даже по гороскопу и то – Рыбы! Рыбалка, приключения, природа – основные темы его творчества.
Ради драгоценных кадров в составе туристических клубов он отправлялся в труднодоступные уголки Камчатки. Стал свидетелем Южного прорыва на Толбачинском вулкане в 1975 году. В 1998 году совершил путешествие на о. Беринга, в том числе побывав на считавшемся непроходимым мысе Монати.
Александр Терещенко – член Союза фотохудожников России, краевого фотоклуба «Камчатка», а также Амурского фотографического общества, призер различных всесоюзных и всероссийских конкурсов и выставок. Персональные выставки фотохудожника проходили в Петропавловске-Камчатском, во многих городах Дальнего Востока, в Сибири и в Санкт-Петербурге.