Окончание. Начало в номере за 3 августа
22 августа профсоюзные активисты Камчатки солидаризировались с ельцинским руководством и постановили выделить за счет средств ФНПК 10 тысяч рублей «в пользу семей погибших в Москве во время трагических событий». В тот же день на центральной площади Петропавловска состоялся митинг в поддержку Президента и правительства РСФСР под лозунгом: «Хунте ГКЧП – нет!». Большинство не поддержало призывы выразить недоверие местному руководству и привлечь к ответу коммунистов. Остался в одиночестве и оратор, предложивший начать политическую забастовку.
В августовские дни легализовался ярлык «коммуняки». Его с особенным удовольствием клеили успевшие до 19 августа выйти из КПСС неуспевшим. О своем выходе из партии публично заявили 22 числа три председателя: облсовета - П. Премьяк, облисполкома - В. Бирюков и облтелерадио - В. Мартыненко. На следующий день к ним присоединилось четверо журналистов, в том числе бывший замредактора «Камчатской правды» драматург В. Кудлин, образовавший местное отделение Союза российских писателей.
23 августа наша газета - «Камчатская правда» - наконец опубликовала несколько материалы против ГКЧП: заявление М. Горбачева, отчет с сессии российского парламента…
Из дневника 1991 года: «24 августа, суббота. Смотрел «по ящику» митинг траура (по погибшим в столице) на Театральной площади. Мой подчиненный по телерадио, ныне работающий в «Вестях» О. Эппорт: «Запретить «Камчатскую правду». Честные журналисты пусть идут к нам или на ТVK». Глава горсовета кивал головой. Представитель РПЦ: «Государь ты наш Борис Николаевич…». Глава Совета: «Обком КПСС взят под охрану МВД».
Мы с сослуживцем И. Рычковым решили проверить, нет ли того же с редакцией «Камчатской правды». Съездили. Вахтер: «Трое спортивного вида - не юнцы, стучались: «Пусть редактор повесится, а то мы его малых деток отвезем в лес и прикончим». Съездили к нему, предупредили… Был еще один звонок в «Камчатскую правду»: «Почему Премьяк, родившийся в 1937 году, решает, быть или не быть газете? Да я ее 30 лет читаю! И выйду на площадь с пикетом». (Конечно же, не вышел.)
Из решения внеочередной объединенной сессии Камчатского обл- и горсовета, состоявшейся 23 августа: «В этой сложной политической обстановке президиум и исполком областного совета… взяли на себя инициативу поддержать конституционно избранные структуры власти и управления России и призвали население области к спокойствию, благоразумию, сохранению обычного ритма работы. Аналогично действовал президиум Петропавловск-Камчатского городского Совета народных депутатов. Руководители области (П. Премьяк, В. Бирюков, А. Усов) и Петропавловска-Камчатского (А. Вакарин и А. Дудников) приложили немало сил для урегулирования отношений с командованием воинских подразделений, территориальными органами КГБ и МВД СССР.
Вместе с тем руководители Петропавловск-Камчатского горисполкома заняли выжидательную позицию, а руководители отдельных комитетов КПСС, некоторые хозяйственные руководители, командиры воинских подразделений поддержали незаконно созданный ГКЧП СССР и игнорировали указы Президента РСФСР, обращения президиума областного Совета и президиума Петропавловск-Камчатского городского совета…».
Была отмечена положительную деятельность начальника Петропавловского гарнизона А. Нефедова, осуждены беспринципные выжидатели в лице руководства областной организации РКП и городской организации КПСС, одобрен указ Ельцина от 5 августа и установлен окончательный срок его реализации на территории области - декабрь 1991 года. Один из пунктов решения сессии гласил: «Поручить правовой комиссии областного Совета… в течение 2 недель представить президиуму и исполкому областного Совета… списки хозяйственных руководителей, высказавших поддержку ГКЧП СССР. Считать нецелесообразным дальнейшее использование их на руководящих должностях».
24-го наша газета вышла последний раз в августе, и последний раз вообще под учредительством Камчатского обкома КПСС. На первой полосе бросались в глаза стихи в траурной рамке на злободневную тему «Памяти жертв московских событий» (автор - Константин Жуков, из Петропавловска.) В коллективной статье, похожей на реплику, журналисты «Камчатской правды» не побоялись написать: «Документы заговорщиков - …тоже правда, о которую споткнулась наша многострадальная история, какой бы горькой она ни была». Они предостерегали горячие головы от «охоты на ведьм». И не напрасно. Уже началось негласное прощупывание работников СМИ на предмет сочувствия ГКЧП. Ожидалась официальная команда из Москвы, но она так и не последовала. Тем не менее неделю, а то и больше, кое-кто из журналистов был как на иголках. Повторилась в точности до наоборот ситуация 19 августа. Тогда некоторые «задолжники», доселе козырявшие этим, прибежали платить партвзносы едва ли не за целый год…
Из дневника 1991 года: «26 августа, понедельник. Наша газета «приостановлена». В редакции паника. А замредактора не верил, что партию прикроют, когда я сообщил ему в пятницу: «Москва передает по радио, будто по всей стране горкомы и райкомы, забаррикадировавшись, жгут какие-то документы».
Объем документов Камчатского обкома КПСС, датированных августом 1991 года, невелик. Среди них протокол заседания секретариата обкома от 21 числа. Первым обсуждался вопрос о выделении автомашин из рыночного фонда работникам партийных органов и учреждений для продажи в личное пользование, вторым - финансовая помощь (500 рублей) облсовету ветеранов войны и труда для проведения конференции этой организации.
Из дневника 1991 года: «26 августа… Редактор еще вчера сложил обязанности и сказал, что выходит из КПСС. Коллеги составляли текст заявления журналистской организации с изменением статуса газеты… 27 августа. К вечеру собрались в кабинете Б. Пили «с горя» все, кроме меня (как хворого). Почему-то нарезался до соплей совершенно посторонний нам художник, напросившийся в компанию. Речи хаотичные - кто о чем, но трагизма ситуации никто, кажется, не ощущал… 29 августа. Медсестра появилась сразу после 9 утра. Взяла кровь. Поехал на редакционное собрание. Внес поправку: редактора, заместителя и ответственного секретаря избирать только тайным голосованием. Для устава это, по-моему, важно. И как они сами не догадались? Когда вернулся домой, оказалось, меня разыскивала врачиха, и, узнав что я ушел куда-то, сказала: «Доходится…».
…Мне тогда пришлось нелегко, однако был я помоложе, организм покрепче, да и нервы - тоже, хотя воспоминания, ясно, не из приятных. Услыхав как-то от знакомого преферансиста куда более печальную историю, понял, что мне еще повезло. Привожу ее, не меняя ни слова.
«Собрались мы, по обыкновению, у меня на квартире, едва расселись, я карты раздаю, на пороге - жена: «Ребята, кто такой Янаев?». Я пожал плечами, фамилия незнакомая, в цеху ни разу не слыхал. Тогда она - к Петру Ивановичу, с тем же вопросом. Ну, думаю, значит, политика, коли к нему. Петр Иванович наиболее подкованный среди нас. И правда: Янаева знал. Не лично, конечно. «Нормальный мужик, - отвечает Петр Иванович, - его супруга по этой части не жалуется, а ей можно верить».
«Нет, без шуток, - допытывается моя жена. - По радио передали, будто вместо Горбачева Янаев». «А куда делся Горбачев», - поинтересовался Саид Саидыч. «Заболел...». Микола расхохотался: «Давно заметно, что он - больной». Я сижу, помалкиваю. Никогда в политику не лезу, до лампочки она мне, одни от нее хлопоты. И хотя товарищи мои по преферансу вполне надежные (не мухлюют), все равно нужно присматривать за ними. Для очистки совести. Преферанс, как капитализм: человек человеку - волк, каждый заботится только о себе. Иначе и нечего садиться играть.
Постояла моя жена, посмотрела, что никакой реакции, ушла ставить самовар. Мы, кстати сказать, исключительно чайком, когда играем, балуемся. С лимоном. Ни капли спиртного себе не позволяем. Заведено у нас так. Под таким условием много лет назад начали собираться и не нарушали его никогда. Да и вообще, к выпивке никто из нас не охоч слишком. В преферансе требуется трезвый ум и максимум внимания. Единственное, против чего пока что не боремся, - это курево. Но курит один Микола.
…Прошло дня 2 или 3, не помню уж точно. Опять мы все в сборе: я, Петр Иванович, Микола и Саид Саидыч. Игра в разгаре. Я сижу с прикупом. Ребята «торгуются». А тут возня какая-то в прихожей, женские голоса. Заходят моя и Петра Ивановича. Удивился я здорово. Ни разу за все время его супруга нас не беспокоила - не отвлекала. Сдавалось мне, что она дама культурная, обходительная. Ошибся.
Зашла и прямиком к столу где мы: «Что, - говорит ехидным голоском, - доигрался?». Петр Иванович ухом не повел. Он вообще человек сдержанный, вывести его из равновесия очень трудно. «В чем дело, Нинок?» - спрашивает, а сам косит глаз на прикуп.
«Арестовали Янаева. Всю их компанию арестовали». «Не паникуй, Нина!» - Петр Иванович усмехнулся. Усмехнулся как бы спокойно. Но я-то вижу - волнуется. А она продолжает наседать на него. Ничего не пойму я. Что ей надобно? То ли белены, то ли демократии объелась. Или же таким вот Макаром, иносказательно, выясняет супружеские отношения. Хотел было встрянуть (не доходит до нее, что остановила игру). Как хозяин дома, Саид Саидыч, опередил: «Женщина!». Она взглядом его не удостоила. И тут выкладывает главный козырь: «Партию-то твою запретили».
Петр Иванович карты выронил. Ни жив ни мертв сидит, слова выговорить не может. Саид Саидыч бровь поднял, он всегда при удивлении бровь поднимает. Мне же политика - до лампочки, я в нее не лезу, но и мне чудно как-то. Один Микола - ему хрен по деревне - хохочет: «Вот это финт! Вот это финт!».
Преферанс наш, конечно, расстроился. Петр Иванович ушел с женой домой, разошлись остальные. Жалко: я сидел хорошо как никогда, должен был выиграть. На следующий день моя говорит: «Петр Иванович с Нинкой разводятся».
Я не поверил: «Брось заливать! Они живут 20 лет, трое детей». «Ну и что? Нина давно жаловалась на Петра Ивановича: и денег мало приносит, и внимания не оказывает. Теперь у нее Саша. На машине ее возит, дача в 2 этажа, под черепицей». Я смотрю на свою благоверную и чувствую: вот-вот ударю ее. «Так-так, - думаю, - а ежели бы я был партийный да меньше получал? Ты бы меня точно так же, как Нинка Петра Иваныча? А то б еще, неровен час, посадила». Спрятал я руки в карманы, отвернулся. Вспомнил деда. 5 лет в лагерях отбыл. Когда пришли за ним, супружница возьми и скажи им: «Давно пора! Антисоветский элемент…».
«А что Петр Иванович?» - спрашиваю. «Разболелся сильно. В больницу положили». Хоть и не ясно, будут сажать партийцев или нет, решил я на свой страх и риск проведать товарища по преферансу. Купил банку компота, печенье, еще чего-то там, прихожу. Дали мне белый халат, пустили в палату. Вошел я и не узнал Петра Ивановича. Раньше был немного, а сейчас седой весь, и - худющий, кожа да кости. Не встает. Пошевелил рукой - поздоровался значит. Угораздило, думаю, мужика. На аркане его, что ли, в эту партию тянули, и в партбюро... Но о том, понятно, молчу, анекдот за анекдотом выдаю, кругом другие больные смеются. Даже Петр Иванович не выдержал - улыбнулся. Потом, когда я уходил, прохрипел: «Спасибо, брат...». Сильно переживал я за Петра Ивановича: как бы не парализовало. Что сердечко у него пошаливает, я слыхал, вот и боялся. Саид Саидыч с Миколой тоже навестили его, принесли гостинцев. Молодцы ребята. Не зря же мы столько лет друг дружку знаем, пусть преферанс и капиталистическая игра, где человек человеку - волк. Мы же люди, сами немолодые, с каждым подобное приключиться может.
…Больше мы не собираемся. Саид Саидыч и Микола уехали на родину: один на Украину, другой в Среднюю Азию. Теперь они за границей. А Петр Иванович - здесь. Ходит с палочкой. Медленно-медленно. Инвалидность ему дали…».
Были случаи и пострашней. В Москве, в конце августа 1991 года, покончила с собой поэтесса Юлия Друнина, оставив записку, что не в силах смотреть как рушится все, чем жила и за что проливала кровь на войне с фашизмом. В номенклатурной среде, насколько мне известно, ничего подобного не зарегистрировано. (Глава МВД Пуго, маршал Ахромеев и управделами ЦК Кручина - не в счет, поскольку обстоятельства их гибели разноречивы.) Наоборот - немало деятелей КПСС столичного и провинциального разлива плавно перетекло в банки и коммерческие структуры, подтвердив старую партийную истину: коммунисты - люди особого склада, им по плечу любое дело.
Валентин ПУСТОВИТ,
историк, член Союза писателей России