Окончание. Начало в номере за 16 января
Первый демократически избранный руководитель области ученый-сейсмолог А. Пурин и его единомышленники, возвратив власть в июле 1918 года, позаботились, чтобы их не сбросили так же, как они сторонников ленинского совнаркома. Для сохранения спокойствия и безопасности в Петропавловске они стали вновь создавать местную воинскую команду из 20 человек с месячным окладом в 250 рублей при готовой квартире и пищевом довольствии.
Землемер И. Шилов и его помощники получили задание сделать съемку по восточному берегу полуострова. Аналогичные работы выполнялись в 1915 и 1917 годах на западном побережье от южного морского участка в 4-х верстах от реки Озерной до северного в 12-ти верстах от реки Ичи инструментальной съемкой. Измерения велись непосредственно по берегу 10-саженной стальной лентой 500 верст «с нанесением на план рыбалок числом до 150, крупных и мелких речек, возвышенностей, лагун (лиманы по-местному), селений с рыболовными тонями, как, например, селение колонистов на реке Опала Крутогоровой».
В 1918 году «в связи с политическим моментом с недостатком пароходов», писал «Камчатский вестник», съемочные работы запоздали. «Сишан», идущий на север, минует Карагинский район. Только на «Командоре Беринге» можно добраться до места и начать съемку с устья реки Уки: возможно, удастся также заснять устье реки Камчатки, подчеркивала газета.
Помимо всего прочего, экспедиция обещала пополнить областной краеведческий музей минералогическими и денуралогическими коллекциями, образцами орудий рыболовства. Музей стал предметом обсуждения на одном из заседаний Облкома. Поднял этот вопрос начальник экспедиции и научной партии ПУПРа Владимир Арсеньев. По его словам, тот музей, что находится в ведении Облкома, несмотря на наличие редких и дорогих коллекций, не представляет ценности ввиду полного отсутствия систематики и умения поставить дело как следует. Нужен иной музей – солидный и серьезный, который бы давал истинное понятие о крае во всех отношениях, но вряд ли это можно сделать сейчас. «Вся задача, – наставлял выдающийся ученый-путешественник, – сбережение имеющегося материала и накопление нового». Облком тут же образовал «бюро по приведению в порядок…» и, чтобы временно убрать коллекции в ящики, а главное – подыскать постоянное музейное помещение и отвести для его нужд земельный участок, что вряд ли было тогда проблемой.
Еще в начале июня горсовет предлагал всем желающим землю под огороды за Култучным озером, причем бесплатно, напоминая: «Вздорожание цен на продукты потребления с каждым днем растет, картофель доходит в цене до 8 рублей за пуд».
Воскресным вечером 28 июля в Народном театре (здание бывшего окружного суда) В. Арсеньев прочитал лекцию «Переселение народов в древнейшем времени на Восток Азии». Он сообщил слушателям массу интересных сведений и, как всегда, в увлекательной форме. Затем между ним и врачом П. Рубецким состоялся обмен мнениями по поводу шаманского лечения.
Через месяц после переворота Петропавловск, казалось, напрочь забыл о нем. Стояли теплые солнечные дни. «С утра море кипит алмазами, снежные далекие сопки закутаны голубой матовой дымкой, и небо, удивительно мягкое, бездонное и синее. Какие славные дни! Вечером гаснет заря и падают ласковые сумерки, в которых спит утомленный от солнечного зноя игрушечный городок» – писал в местной газете современник.
Город спал, но сон его был некрепок. 16 августа по Петропавловску поползли слухи, будто «позавчера на завтраке японской колонии Камчатка продана за 20 млн рублей, а завтра в Народном доме будут продавать с молотка Курильские острова, причем не все сразу, а по одному. Чтобы больше заработать».
Откуда такие, поистине фантастические, слухи? Может, народ превратно истолковал заход в Петропавловский порт японского крейсера «Мусашикан»? Но корабль-то послан для охраны наших берегов от хищников, и выяснить, не нуждаются ли камчатцы в продуктах и средствах доставки. Во всяком случае, так заявляют прибывшие. Теперь они – не враги нам, как при Цусиме, а союзники. Недаром свой тост на завтраке в их честь председатель Облкома А. Пурин завершил радушно-простодушно, по-хлебосольски: «Господа, пью за Японию».
А ведь ждали своих кораблей. В середине июля Хабаровск телеграфировал о скором прибытии на Камчатку для промышленного надзора и охраны побережий от хищничества крейсеров «Командор Беринг» и «Лейтенант Дыдымов». Их появление было бы как нельзя кстати. Дошло до того, что разбойничают совсем под носом у областного центра. На мысе Лопатка, возле Гаврюшкиного камня недавно найдено несколько бобровых скелетов. Облком поручил милиции разобраться… Кстати, первое, что сделали демократыиюльцы в хозяйственной жизни – это отменили советское постановление о взимании налога с вывозимой за пределы области пушнины.
Нет, казалось, двух органов власти более противоположных, чем Совдеп и Облком. И все же к пьянству оба они относились одинаково отрицательно. Заведовать выдачей спиртных напитков демократы доверили начальнику милиции, все его решения считались окончательными и обжалованию не подлежали. До того распределением выпивки занимался Облком, позволявший гражданам приобретать вино в самом ограниченном количестве и в лечебных целях. Но даже в этих случаях некоторые, как начальник формируемой воинской команды Д. Колышкин, получали отказ.
Хождение по городу «под мухой» наказывалось штрафом, невзирая на лица. В конце августа 1918 года милицейский протокол был выписан на Ф. Ананина, И. Брекаловского, А. Колмакова, П. Сычева, в начале сентября – на И. Редькову, П. Белокопытову и затесавшегося в их компанию П. Чужих, которого спустя несколько дней общество селения Ука приняло в свою среду и предложило в годичный срок обзавестись домом и хозяйством.
Небрежное несение службы в нетрезвом состоянии обошлось 30 августа милиционеру В. Козленко в 40 целковых. Время для возлияния он выбрал самое что ни на есть неподходящее. Именно в те дни ему и его коллегам надлежало резко повысить бдительность: в Петропавловске получили хождение фальшивые кредитные билеты достоинством 20, 40 и 500 рублей. Обнаружив таковые, горожане должны были немедля донести начальнику милиции, а жители уездов – местным властям. Прокурор окружного суда распорядился производить по каждому факту тщательное расследование, ибо «Камчатка является удобным рынком для сбыта поддельных денежных знаков».
Чтобы определить «стоимость» тогдашних денег, приведем несколько цифр: оклад чиновника Дмитриева, положенный ему канцелярией, не превышал 75 рублей, со всех вывозимых из Завойкинской волости промышленных рыбных продуктов взимался 15-копеечный попудный сбор, суточные иногородних делегатов 2-го Камчатского съезда равнялись 10 рублям.
Между тем на этот форум собирались медленно – что называется, тянулись. Сама власть признавала: «На Камчатке соблюдение сроков возможно только с приблизительной точностью». К 5 сентября съехалось не более десятка делегатов, в том числе А. Попов с Тигильской волости, Лазебный с Голыгинской. Петропавловск представляли А. Борисоглебский, А. Ворошилов, И. Громов, И. Новограбленов, В. Огородников, И. Селиванов. Затем зарегистрировались прибывшие на «Командоре Беринге» Третьяков от Кичиги, Слободчиков и Третьяков от Толбачика, Писарев и Плотников с бухты барона Корфа, посланцы о. Медного Кияшко и Юрьев. Работа по подготовке съезда шла интенсивно. Были назначены докладчики, и среди них учитель Гапанович, смотрители промыслов: рыбного – Ничкевич, пушного – Черский.
Как раз в то время Петропавловск облетела весть об убийстве в Петрограде большевиками смотрителя за Командорскими пушными промыслами Суворова. Владивосток тоже огорчил камчатцев. Председатель продкома П. Пржувуский выехал с солидной суммой казенных денег в Харбин для закупки продовольствия. Грабители подумали – на дачу, убили там его жену, но ничего в доме не нашли.
…Рано утром 9 сентября 1918 года в Авачинскую губу вошел военный транспорт «Якут»: его команда была только что заменена более надежными гардемаринами. Судно доставило в Петропавловск К. Лаврова. С пароходом «Адмирал Завойко» в город вернулся один из руководителей июльского переворота педагог П. Сусляк.
12 сентября, накануне отплытия на восточное побережье, гардемарины «Якута» при большом стечении народа устроили вечеринку в Народном театре. Прошла она довольно весело, без ЧП. Зато в полвторого ночи на Петропавловском маяке услыхали крики с моря о помощи и заметили на воде вспышки огня. Смотритель маяка связался по телефону с А. Пуриным и доложил: на рифах погибает либо катер, либо шхуна. Отправив телеграмму на «Якут», председатель Облкома прибыл туда самолично, но транспорт «из-за чистки машины» немедленно выйти в море не смог. Вышел «Адмирал Завойко», команда которого была усилена 10 гардемаринами. В 6 утра им с большим трудом удалось спасти 5 человек. Оказалось, наскочила на рифы шхуна, шедшая из Кичиги во Владивосток через Петропавловск.
Охранное судно «Лейтенант Дыдымов», которое должно было забрать делегатов с. Дельфиновка на областной съезд, ушло 16 сентября во Владивосток. Это молодое селение НижнеКамчатской волости основал «пришлый элемент», пожелавший развивать рыбную промышленность и сельское хозяйство на артельных началах. Артель уполномочила своих делегатов поставить в известность Облком «о неудовольствиях как пришлого, так и местного населения на рыбопромышленников Лаврова (однофамилец общественнополитического деятеля – автор) и Мееля, которые имеют товары для обмена на рыбу по очень высокой цене, причем предметы главной и 1-й необходимости отсутствуют». Промышленнику Меелю промысловик Краснояров сдал 900 штук рыб по 25 копеек за штуку и не получил ни одного фунта муки. Тот заявил, что ее едва хватает его людям. Между тем в торговом амбаре Мееля красовались наряду с домашней утварью предметы роскоши: шелковые плетки, кольца, зеркала и прочее. Японская обыкновенная чашка продавалась по 2 рубля 40 копеек, блюдца к ней – по 1,6 рубля каждое. «Но главное зло, – сообщали дельфиновцы, – он привез сюда спирт, которого продано, по слухам, на 12 тысяч рублей, но факт, что продавал через своих людей оптом и в розницу, местными гражданами был куплен целый ящик в 25 бутылок».
В селении Ковран Меель принимал рыбу по 20 рублей сотня, промысловикам выдавал ловецкие сетки, удерживая за них 1/4 добычи. А так как он принял 3.000 штук, то с оставшихся 2.250 заработок на целое общество составил 450 рублей. Это означает удешевление улова до 15 целковых за сотню. Но, – продолжали подсчет рыбаки, – раз с каждой сотни выходит 1 банка икры, получается, что промышленникам Лаврову и Меелю рыба обошлась даже не в 15, а в 10 рублей, тогда как соседние рыбалки платят от 30 и выше копеек за штуку.
Далее в жалобе артельщиков говорилось: «Сегодня опять произошла сделка со спиртом, а именно: два ламута продали большую медвежатину за три бутылки спирта, тут кроме продавца участвовал в покупке Меель, как говорил ламут, который просил четыре бутылки спирта. Эти эксплуататоры дали только три. Местное общество это обнаружило, составило протокол. Интересно, что при составлении гр. Меелем было предложено принять шкуру, а спирт вылить, причем сам оценил шкуру в 100 йен, что по курсу 600 рублей, а Меель купит за три бутылки спирта ценою, которая не превышает 10-15 копеек.
Это возмутительно. Кроме того, Лавров и Меель, в отместку новоселам (жителям с. Дельфинока – автор), всячески агитируют между местными жителями ковранцами и хайрюзовцами, чтобы разогнать этот поселок, говоря, что он большевистский, надеясь этим прикрыть свои грязные дела, дабы иметь возможность и впредь эксплуатировать…».
В середине сентября в Петропавловске напротив театра в доме бывшего кондитера Рубцова открылась новая столовая «Камчатка» с ежедневными завтраками, обедами и ужинами из свежего мяса по особому заказу. Там же – кофейня (чай, кофе, молоко, шоколад, прохладительные напитки), рекламировал свой бизнес хозяин Люй-тин-бин. С ним конкурировал его земляк Лю-де-куан, державший столовую в доме Чупятовой на главной улице областного центра. За две недели до этого областная Продуправа установила продажную цену на свежее скотское мясо: фунт, то есть 410 граммов – 2,5 рубля.
У кого из-за пристрастия к сладкому (тому же шоколаду у Люй-тин-бина) возникали проблемы, их разрешала в меру профессиональных способностей врач КутраКривцова: «лечение, пломбирование и удаление зубов без боли». Она принимала в любой день с 10 до 18 часов (перерыв – с 14 до 16), за исключением праздников.