Большинство россиян против введения в России ювенальной юстиции. Они считают, что она подорвет институт семьи в стране. Это данные результатов опроса, опубликованные в середине февраля ВЦИОМ. 76 процентов респондентов полагают, что защищать права детей должны семья и родители, 16 процентов опрошенных отдают приоритет в этом вопросе государству и 4 процента назвали общественные организации. Наша сегодняшняя собеседница принадлежит к редкому меньшинству, которое считает, что ювенальная юстиция в России все же нужна – чтобы защищать детей, которых больше некому защитить.
За свою многолетнюю педагогическую деятельность Валентина Казакова повидала достаточно таких детей, особенно с того момента, как 12 лет назад пришла работать в только что открывшийся Камчатский центр социальной помощи семье и детям. Учитель математики с 19-летним стажем, Валентина Гавриловна стала одним из первых сотрудников центра, принимала непосредственное участие в его становлении, по ее инициативе было открыто отделение первичного приема (ныне – отделение первичного приема, информации, анализа и прогнозирования).
Сегодня это учреждение на Ключевской, 28, хорошо известно петропавловцам. Там находят поддержку одинокие мамы и папы, родители детей-инвалидов, семьи, попавшие в трудную жизненную ситуацию, и конечно, дети и подростки, с ранних лет хлебнувшие лиха. Таких принято называть «трудными», «педагогически запущенными», а здесь о них говорят: «те, кого надо отогреть», «за кого болеем душой», «они столько недополучили в жизни, что мы стараемся хоть как-то это восполнить».
На волне противостояния ювенальной юстиции в России в общественном сознании стал формироваться образ социального работника как некоего бездушного врага семьи, только и думающего о том, как отобрать ребенка у родителей. Но у любой проблемы не одна и даже не две грани – их множество. И сегодня мы предоставили слово социальному работнику, видевшему на своем веку достаточно детского горя, источником которого являются родительские алкоголизм, равнодушие, черствость и даже жестокость.
- Валентина Гавриловна, когда вы приняли предложение работать в центре, вас не пугало, что здесь придется иметь дело с самой трудной категорией детей и видеть «изнанку жизни»?
- Дети меня не пугали, я знала, что смогу найти с ними общий язык. Как-то по жизни так складывается, что у меня получается хорошо ладить с любыми детьми. В последний год работы в школе я вела коррекционный класс – 12 мальчишек, которые кидались стульями в учителей. Мы с этими сорвиголовами много беседовали и крепко сдружились. Наверное, дети чувствуют, как к ним относятся, и отвечают тем же.
Конечно, первые семьи, с которыми мы работали, не забудутся: это были очень тяжелые случаи – бедные, пьющие, многодетные родители, дети жили в ужасных условиях. Когда мы с ними беседовали, они говорили: «Ни за что не буду так жить!» Но… не у многих получилось выкарабкаться. Выросли и пошли по тому же кругу: кто-то родил ребенка и отказался от него, кто-то попал в тюрьму. И все время думаешь: если бы пораньше обнаружили этих детей, получились бы из них хорошие люди.
- Как вы считаете, в каких случаях ребенка следует забирать из семьи?
- Когда ребенок подвергается насилию, когда с ним жестоко обращаются. И это не только побои: если ребенка не кормят – это тоже жестокое обращение.
Бывают ситуации, когда это сделать необходимо хотя бы для того, чтобы ребенок выжил. Например, в ситуации, когда мама с папой так загуляли, что не заметили, как годовалый малыш оказался один на улице зимой. Хорошо, его увидели соседи!
Когда он живет в помещении без стекол, в жуткой грязи, где крысы бегают, а его родители – алкоголики в третьем поколении. У нас были такие дети. И некоторых даже удавалось вернуть в семью – в том случае, если разлука с ребенком становилась для мамы стимулом к жизни. Наши специалисты уговаривают ее пролечиться в наркологии, помогают найти работу, сделать дома ремонт. Как только положение в семье нормализуется (мать не пьет, дома относительно чисто, тепло, есть еда), ребенка тут же возвращают. Потом мы обязательно отслеживаем их дальнейшую судьбу до тех пор, пока семья твердо не встанет на ноги, что, к сожалению, многим матерям бывает не под силу. Говорю «матерям» потому что это в основном неполные семьи.
Иногда для семьи, попавшей в тяжелую материальную ситуацию, бывает лучше, чтобы ребенок временно пожил где-нибудь в хороших условиях, сытый, в тепле, окруженный вниманием. Вот приезжают в Петропавловск семьи с побережья, селятся в развалюшках в Копае – там условия совершенно непригодные для детей. Но их никто не отбирает у родителей. Мы предлагаем написать заявление, чтобы ребенок пожил у нас, пока они найдут работу и снимут нормальное жилье.
- Каким образом в центр попадают дети, которым нужна помощь и защита?
- В основном двумя путями – их привозит либо полиция, либо органы опеки и попечительства. Обычно соседи звонят в полицию и сообщают, что за стеной слышится ругань и громкий детский плач – избивают детей. Но, к сожалению, уголовная статья за жестокое обращение с детьми практически не работает, суд оставляет детей в семьях, хоть мы и берем их на контроль.
Третий путь – дети сами к нам приходят. В основном это девчонки лет 14-15, которые где-то задержались, не пришли домой вовремя, а по возвращению разъяренная мать накинулась на них с кулаками, оттаскала за волосы… Очень печально, что мамы применяют такую «технику воспитания» – так можно добиться лишь все большего отстранения ребенка от мамы. Иногда, конечно, дети тоже своеобразно понимают «насилие над личностью» – мама заставила мыть посуду, девочка взбрыкнула, убежала из дома. Но в любом случае мы везде и всегда говорим детям: что-то случилось у вас, приходите к нам в любое время дня и ночи. Здесь всегда примут, обогреют, накормят, а потом уже будем разбираться (родителям о местонахождении ребенка мы сообщаем сразу же). Главное, чтобы подростки в таких ситуациях не оставались на улицах и не шли в подвал. Бывало, что такие походы заканчивались трагедиями вплоть до смерти ребенка.
- Часто ли вам приходится сталкиваться со случаями жестокого обращения с детьми в семьях, которые выглядят вполне благополучными?
- Удручает, что в последнее время это происходит все чаще. Есть и избиения, и психологическое давление. Происходят и вовсе небывалые случаи – нормальная, состоятельная семья, а мать отказывается от своего 13-летнего сына на том основании, что он неправильно себя ведет. Да, мальчик не подарок, но это было демонстративное поведение, которое свойственно детям, когда они видят, что не интересуют своих родителей. Ребенок пытается хоть как-то привлечь внимание, а мама видит лишь негодного хулигана, который ей не нужен. Она была тверда в своем решении. За год было еще два таких случая – мамы отказались от детей 8 и 9 лет. Эти трое брошенных ребят оказались в детском доме.
В неблагополучных семьях происходило и сексуальное насилие над детьми, начиная от 5 лет, в основном от сожителей матерей.
- А случались ли проявления жестокости у детей в стационаре по отношению друг к другу?
- Да, дети к нам попадают разные. Есть такие, кто считают, что они имеют право ударить ребенка, особенно если он меньше, – почему бы его не обидеть? С этими ребятами работают наши психологи, и социальным педагогам приходится с ними очень много разговаривать. И дети меняются, поверьте. Проблема в том, что с ними толком никто не разговаривает. (Действительно, с детьми просто необходимо много разговаривать. Вспоминаю интервью Пабло Пинеда, первого в мире человека с синдромом Дауна, который получил университетское образование. Он объяснял развитие своего интеллекта до такого уровня тем, что мама все время разговаривала с ним. – Авт.)
Не так давно нам пришлось проводить беседу на тему толерантного отношения к людям разной национальности, поскольку у нас все чаще появляются дети трудовых мигрантов из Средней Азии. Здесь для нас каждый ребенок – личность, каждый дорог. И мы учим их так же относиться друг к другу.
- Что бы вы сказали противникам ювенальной юстиции?
- Я думаю, что основное сопротивление идет от того, что люди не понимают сути этого института. Ювенальная юстиция нужна не для того, чтобы забирать детей из семей. Ее назначение – защищать интересы ребенка, в том числе совершившего преступление. Вот он украл, но надо понять, почему он это сделал? Может быть, ему есть было нечего? Это не подростки из богатеньких семей, которых родители выкупят из любых неприятностей. Это дети, которых больше некому защитить.
К тому же родители тоже бывают разные, а дети перед ними совершенно беззащитны. Сейчас, когда ребенка избивают, мы даже не имеем права в квартиру войти. А ведь в нашем городе был случай, когда молодой папа так утихомиривал маленького ребенка, что убил его. Или рожает пьющая женщина каждый год по ребенку, ползают они по земляному полу, а она уходит на неделю, и ей плевать. И если один из тысячи таких малышей выберется в нормальную жизнь – это уже результат, и ювенальная юстиция как раз на стороне таких детишек.
Эмма КИНАС
Когда подросток совершил преступление, надо понять, отчего он это сделал? Бывает, что от голода. Ему есть нечего, и он крадет, он не знает, как по-другому выжить.
Жестокое обращение – это не только побои. Если ребенка не кормят – это тоже жестокость.
В 2012 году и за 1,5 месяца 2013 года в Камчатский центр социальной помощи семье и детям полицией были доставлены 56 детей, органами опеки и попечительства – 59 детей, обратились за помощью самостоятельно 22 ребенка.
В настоящее время в стационарном отделении центра находятся 17 детей и подростков.
В 2012 году было зафиксировано 3 случая жестокого обращения с детьми в благополучных с виду семьях. По 2-м случаям были возбуждены уголовные дела.
В период с 2007 по 2012 годы специалисты центра работали с 5-ю детьми, подвергшимися сексуальному насилию в семьях. Насильники этих детей осуждены.