В следующем мае мы будем отмечать юбилей Победы: с окончания страшной и кровопролитной Великой Отечественной войны минуло уже 70 лет. «Достаточный срок, чтобы знать о тех событиях всю правду», - скажет обыватель. «Пока о полной и объективной картине говорить еще рано», - возразит историк. Несмотря на миллионы личных воспоминаний, на тысячи публикаций и сотни научных работ по этой теме, в истории Великой Отечественной войны остаются и фальшивые страницы, и мифы, и белые пятна. Тем более если речь касается не фронта, а тыла. Тем территориям, которые были вдали от основных мест сражений, в смысле изученности повезло куда меньше.
«Камчатка в годы Великой Отечественной? Так здесь же не было войны!» - заметит большинство молодых земляков. Заблуждение! Воевал весь Советский Союз. Несмотря на отсутствие здесь активных боевых действий, камчатцы тоже шли на фронт, получали похоронки, страдали, недоедали, героически трудились во имя Победы. «Камчатский край» открывает рубрику «Вопросы истории. Правда о войне». Этой теме мы планируем посвятить ряд публикаций. Первое слово мы предоставили человеку, который изучению этого непростого пласта истории посвятил годы скрупулезной работы – Валентине ИЛЬИНОЙ, кандидату исторических наук, доценту кафедры истории России и зарубежных стран КамГУ им. Витуса Беринга. В прошлом номере «КК» вышло начало ее статьи «Власть и рядовые камчатцы в условиях начала Великой Отечественной войны (июнь-декабрь 1941 г.)». Сегодня мы публикуем 2-ю ее часть.
Камчатские солдаты
В связи с войной многое изменилось в жизни рядовых, обыкновенных камчатцев. Расширение рамок призывного возраста в августе 1941 г. означало, что повестки одновременно могли принести и отцу, и сыну. На основании изученных документов можно утверждать: неявки не было. Камчатцы, проявив дисциплинированность и сознательность, самостоятельно добирались до пунктов сбора в районах. А уж потом на попутном пароходе – в Петропавловск, для дальнейшего распределения. В каждом камчатском селении сохранилась своя история, как мужчины уходили на войну. В них немало общих деталей, но есть свои, местные особенности. В Милькове, например, помнят, как в группу призванных попали переселенцы из Белоруссии. Приехав накануне войны и не успев еще обустроиться на новом месте, они должны были оставить семьи и вновь ехать на запад. В с. Елизове радио не было. Сообщение о войне получили телеграммой. Учителю начальной школы Виктору Дивееву, 1922 г.р., вручили повестку в конце июня 1941 г. Но он еще целый месяц пробыл дома. А затем всех призывников-елизовчан посадили на подводы и отправили в Петропавловск. Отсюда наш земляк Виктор Дивеев попал в действующую армию, под Ленинград. По получению повестки предприятия увольняли работника, производили расчет. У камчатских колхозников с призывом в Красную армию появлялась законная возможность освободиться от имеющихся долгов колхозу из-за невыработанных трудней.
Согласно требованиям повестки в вещмешок женщины укладывали 2 пары чистого белья, 2 полотенца, обувь, кружку, ложку. Готовились документы: приписное свидетельство, паспорт, справка о семейном положении, документы об образовании, фотографии. А вечером за накрытым столом были проводы. Считали, что война с германцем будет скорой, не более 2 лет, и, конечно же, победной.
Ушел с работы? В тюрьму!
Война определила выход камчатских женщин на производство. Они пришли в рыбные цеха, на транспорт, строительство, т.е. в те сферы, которые женскими на Камчатке не были даже в период довоенных пятилеток. На первом месте был долг, сознательность, стремление помочь сражающейся стране. Но нельзя не сказать и о том, что назначенного государством пособия в 120 рублей за ушедшего на фронт мужа было недостаточно. Работа матери, старшей сестры, дочери становились условием семьи.
Работавшим и пришедшим в годы войны на производство пришлось трудиться в более жестких условиях. Люди были закреплены на своих предприятиях на весь период войны. Самовольный уход считался дезертирством и карался тюремным заключением на срок от 5 до 8 лет. Помимо этого, на предприятиях были введены обязательные сверхурочные работы от 1 до 3 часов, от которых никто не мог отказаться. К декабрю 1941 г. все рабочие, служащие, инженерно-технические работники, рыбаки рыболовецких колхозов Камчатки, независимо от возраста, пола, отношения к военной службе, были переведены на положение состоящих на действительной военной службе. Таких оказалось 22.719 человек. Из них невоеннообязанных – 11.093, военнообязанных – 11.626 человек. У работающих на весь период войны были изъяты учетно-воинские документы, паспорта. Вместо этого облвоенкоматом были выданы удостоверения. На всех работников распространились действующий устав Красной армии и подсудность военному трибуналу.
Из камчатских сел наиболее дееспособные крестьяне были призваны в армию. Поэтому основная тяжесть военной страды легла на плечи женщин-колхозниц, подростков, стариков. Летом 1941 г. из колхозов и совхозов Большерецка, Милькова были также «мобилизованы» старые трактора, единичные автомашины, немалая часть лошадей. Это означало, что теперь даже на самых трудоемких работах вновь стал преобладать ручной труд.
Тревога
Защитной реакцией населения на начало военных действий, объявленную мобилизацию в РККА был покупательский ажиотаж и накопление продуктов. Однако на всю жизнь не запасешь. К тому же полки магазинов быстро опустели. Многие наши земляки отмечают, что уже к осени 1941 г. произошло ухудшение продовольственной ситуации. Это запомнилось еще и потому, что Камчатка неплохо снабжалась до войны. Теперь надо было думать, как защитить себя и своих близких. А в городе на рынке начала свою деятельность «менка», со своими ценами и правилами.
Необходимо сказать о тревоге и переживаниях, поселившихся в камчатских семьях в связи с отправкой на фронт родных. Волновались и за своих близких, знакомых, проживавших в центральных районах страны. Ведь почти все были «с материка». Причин для тревог было достаточно. Доходившая до людей в тылу правда о войне зачастую расходилась с бодрой пропагандой и весьма краткой официальной информацией. Известия о тяжелой ситуации на фронтах, об отступлении получали из писем, случайно избежавших цензуры в общей неразберихе первых месяцев войны. Другим источником неофициальной информации были прибывавшие на Камчатку с территории военных действий. Обратимся к воспоминаниям ныне покойного капитана дальнего плавания Виктора Очеретина: «В поселок начали поступать уцелевшие раненые. Они рассказывали страшные вещи. 3 месяца на фронте провоевал заведующий парткабинетом, приехал совершенно глухим и безруким».
Агитаторы
В первые месяцы войны не формально, а по существу возросла политическая активность наших земляков. Газета, радио, доклад, беседа превращались для слушателей в жизненную потребность. Обком ВКП(б) сообщал: «Теперь агитатору не приходится собирать слушателей. Рабочие, служащие, домохозяйки сами собираются задолго до начала беседы». И в городе, и в камчатской глубинке людей в одинаковой степени волновало положение на фронте, судьбы соотечественников, оказавшихся в оккупации, позиция стран антигитлеровской коалиции. К пропагандистам и агитаторам обращались с вопросами о сроках окончания войны, людских потерях. Много вопросов вызывала предвоенная внешняя политика нашего государства. Выплеснулось наружу неприятие народом дружественных отношений с фашистской Германией в последние предвоенные годы. Со слов «не было ли ошибкой» начинались многие вопросы о внешней политике СССР накануне войны. Ошеломляющие вести с фронта порождали недоумение. Люди спрашивали, почему при наших людских и материальных ресурсах, имея многочисленную и вооруженную по последнему слову техники армию, мы терпим поражения? Пропагандисты обкомов называли это «неприятными вопросами». Мне бы хотелось это назвать – болевыми точками народного сознания. Люди продолжали мучительно раздумывать над судьбой Родины, определять свое место, свою позицию в происходившем.
Подытоживая, можно сказать, что Дальний Восток в условиях начавшейся войны оказался своеобразным регионом, со своей особой геополитической и стратегической ситуацией. По содержанию, объемам, срокам проведенных и выполняемых военно-мобилизационных мероприятий дальневосточные территории никак нельзя назвать глубоким тылом. Это был тыл, приближенный к фронту, или невоюющий фронт. Стратегия активной обороны предполагала не только отражение, но и разгром любых военных формирований в случае агрессивных действий со стороны милитаристской Японии. Но при этом здесь, на востоке страны, должен был наращиваться экономический потенциал государства, компенсируя потери важнейших промышленных районов, речных и морских бассейнов, аграрных зон.
(Продолжение темы читайте в интервью с автором статьи Валентиной ИЛЬИНОЙ в следующих номерах «КК»)