До сегодняшнего дня нет статистики, позволяющей с уверенностью говорить о количестве советских граждан, служивших у гитлеровцев в годы Великой Отечественной войны. Документально установлено, что так называемая Российская освободительная армия к апрелю 1945 года насчитывала в своих рядах около 120 тысяч бывших военнослужащих Красной армии и жителей оккупированных территорий СССР, перешедших на сторону врага.
Предатели своей Родины, которых нынче принято политкорректно называть коллаборационистами, также служили во вспомогательных войсках вермахта. Из жителей Украины и Прибалтики формировались дивизии СС, карательные батальоны. Немцы формировали казачьи соединения, создавали части из уроженцев Средней Азии, Северного Кавказа, народов Поволжья. На оккупированных врагом территориях из местных жителей комплектовалась вспомогательная полиция. Тысячи бывших наших соотечественников становились курсантами разведывательных и диверсионных школ Абвера и СД.
Считалось, что общее число этих отщепенцев превысило миллион. Многие из них «по делам своим» получили воздаяние еще в годы войны. На оккупированных территориях партизаны, подпольщики уничтожали наиболее отъявленных мерзавцев, продавшихся гитлеровцам. Предателей, дезертиров, агентуру спецслужб противника активно выявляли органы военной контрразведки, структуры НКВД – НКГБ и войска охраны тыла действующей армии. В годы Великой Отечественной войны только агентов Абвера и СД контрразведке СМЕРШ удалось выявить более 30 тысяч.
Но многие предатели в годы войны возмездия смогли избежать. После победного мая они, обзаведясь чужими документами и биографиями, разными способами скрыв от фильтрационных комиссий факты своего сотрудничества с гитлеровцами и их союзниками, старались оказаться подальше от тех мест, где оставили кровавые и холуйские следы. Некоторым казалось, что в Сибири, на Дальнем Востоке, за Полярным кругом никто не сумеет дознаться об их преступном прошлом.
О задержании одного из укрывавшихся на Севере пособников гитлеровцев и расследовании в отношении него уголовного дела камчатскими чекистами наш рассказ.
Вызванный 11 мая 1950 года к начальнику Певекского[1] лагеря Дальстроя МВД стрелок военизированной охраны Сергей Солнцев даже не подозревал, как круто изменится его жизнь через несколько минут. Покидая режимную зону оловодобывающего прииска «Красноармейский», он весело перекинулся парой ничего незначащих фраз с коллегами. И даже, когда, тщательно отряхнувши снег с валенок, вошел в кабинет начальника и застал там незнакомого ему старшего лейтенанта, тревожные ожидания не коснулись сердца стрелка. Обаятельная улыбка еще несколько секунд светилась на лице охранника и после того, как офицер, удостоверившись, что перед ним стоит Сергей Николаевич Солнцев 1925 года рождения, объявил об его аресте по подозрению в измене Родине.
Первой мыслью, пришедшей в голову после пронзившего все клетки тела ужаса, был простой и незамысловатый вопрос: «Как они узнали, ведь столько лет прошло?» В ходе следствия Солнцев получит ответ на этот вопрос.
Началось все с обыкновенной внимательности сотрудника отдела кадров Дальлага, обнаружившего противоречия в личном деле родившегося в Витебской области охранника, изъявившего желание с востока Украины переехать на берег Чукотского моря, в Чаунский район. О возникших сомнениях кадровик рассказал руководству рудника. Оно, убедившись в серьезности выявленных противоречий, решило обратиться в органы государственной безопасности.
Материалы, поступившие с прииска «Красноармейский», начальник Чукотского окружного отдела УМГБ СССР по Камчатской области капитан И.И. Дубинецкий для доследственной проверки передал оперуполномоченному старшему лейтенанту Ипатову. Сверка по оперативным учетам фамилии, имени и отчества охранника дала знать, что некий Сергей Николаевич Солнцев, уроженец Витебской области, числился среди лиц, разыскиваемых органами безопасности за сотрудничество с гитлеровцами в годы Великой Отечественной войны.
Рассказали о нем бывшие сослуживцы предателя, с которыми он учился в специальной школе СД и участвовал в карательных экспедициях. Но без дополнительной проверки, только на основе совпадения фамилии, имени, отчества и места рождения, Ипатов не торопился охранника прииска «Красноармейский» отождествлять с разыскиваемым военным преступником.
Оперуполномоченный запросил у администрации лагеря фотографию прибывшего с Украины Николая Солнцева. Полученный снимок размножили и отослали для опознания в места, где отбывали наказание гитлеровские пособники, упоминавшие в своих показаниях Солнцева. Все они подтвердили, что человек, запечатленный на фотографии, и их бывший сослуживец – одно и то же лицо. Доследственная проверка длилась почти год и завершилась к весне 1950 года.
Задержание Солнцева, обыск в комнате, где жил арестованный, другие формальности заняли несколько дней. Потом пришлось ждать попутного транспорта до Певека. Ипатов решил воспользоваться вынужденной заминкой для проведения первых допросов задержанного. Оперативник надеялся, что неожиданный арест, потрясший Солнцева, пробил психологическую защиту бывшего немецкого пособника и тот начнет рассказывать о своем прошлом. Но охранник все обвинения отрицал. Лишь после того, как Ипатов назвал Солнцеву несколько фамилий его бывших сослуживцев по специальной школе СД, молодой человек, подозреваемый в совершении военных преступлений, признал факт сотрудничества с гитлеровцами. На этом «откровения» Солнцева и завершились.
Потребовались еще месяцы кропотливой работы камчатских чекистов, их коллег из Белоруссии, сотрудников МГБ, работавших за рубежом, чтобы установить и подробности службы стрелка ВОХР у гитлеровцев, и обстоятельства его дальнейшей вербовки английской разведкой.
А началось все июльским утром 1943 года, когда встретивший накануне свой 17-й день рождения Николай Солнцев направился на витебскую биржу труда. Так требовали правила «нового порядка», установленного гитлеровцами на советских оккупированных территориях. На бирже труда ставили на учет трудоспособное население, значительную часть которого вывозили на принудительные работы в Германию. Но, как оказалось, рабскому труду в «тысячелетнем рейхе» имелась альтернатива.
Немолодой чиновник в роговых очках долго изучал документы Николая Солнцева. Затем он куда-то вышел. Минут через пять вернулся в сопровождении человека в одежде военного образца, но без знаков различия. По-русски он не говорил. Переводил пожилой чиновник. Солнцеву предложили три варианта его дальнейшей судьбы: ждать отправки в Германию, пополнить ряды Русской освободительной армии или стать курсантом специальной школы. Солнцев поинтересовался не тем, чему там обучают, а где она находится. То обстоятельство, что специальная школа располагалась в Витебске, поблизости от родного дома, и предопределило выбор молодого человека.
На суде Солнцев будет говорить о том, что в 17-летнем возрасте он не отдавал полного отчета в своих действиях, не понимал, к какому итогу приведет его необдуманный шаг. В этой связи напомню читателю, что в 1944 году наша страна будет вынуждена снизить призывной возраст до 17 лет. Таких юных солдат старались на передовую не посылать, но твердым правилом это не стало. Вот и получается, что, когда сверстники Солнцева сражались за Отечество, он боролся против него. И этому выбору будущий стрелок ВОХР оставался верен до последних дней войны...
В специальную школу, располагавшуюся в здании бывшего Витебского политехникума на улице Крылова, Солнцева направили уже на следующий день. После недельного изучения личности нового курсанта, нескольких продолжительных бесед с ним преподавателей школы, по большей части прекрасно говоривших по-русски, новобранцу объяснили, куда он попал.
В здании бывшего политехникума в период оккупации Витебска дислоцировался контрразведывательный орган гитлеровцев команда СД-9. Ей в разные годы руководили штурмбаннфюреры[2] Бархарт, Вибенс и Меринг. Команда СД-9 в Витебске и в прилегающих к нему районах боролась с советским подпольем и партизанским движением. На нее же возлагалась задача уничтожения еврейского населения. Подразделение СД вело политическое наблюдение за полицией и другими учреждениями, в которых оккупантам служили советские граждане.
При команде действовала шестимесячная школа, так называемая шуцманшафт-компания. Она вела подготовку агентов преимущественно из числа местной молодежи для борьбы с партизанами и подпольщиками. В школе одновременно обучались 90–100 человек. Они были разбиты на четыре группы, возглавляли которые опытные агенты, имевшие опыт внедрения в партизанские отряды под прикрытием и работы в советском тылу. Все курсанты принимали присягу на верность Германии и «великому фюреру». О том, чему в шуцманшафт-компании учили, Солнцев подробно рассказал, когда понял, что запираться бесполезно: «Преподавали нам строевую подготовку, боевую подготовку, проводили политические занятия, а также обучали разведывательному и контрразведывательному делу.
В школе нас учили, как бороться с партизанами, как их разыскать и как войти к ним в доверие. Находясь в отряде, необходимо было узнать его численность, вооружение, определить боеспособность, состояние воинской дисциплины, питание и т. д. В отряде требовалось зарекомендовать себя с положительной стороны, ругать немцев, выдавать себя за патриота.
В отряде нужно было выявлять людей морально неустойчивых, обрабатывать их в антисоветском духе, находить способы для их компрометации, чтобы заставить работать на немцев в партизанском отряде или перейти на сторону немцев.
Нас учили, как передавать собранные сведения через связников, почтовые ящики и другими способами…»
В шуцманшафт-компании начинали использовать агентов на практической работе еще до завершения обучения. На первое задание Солнцева послали в зону активного действия партизан в Лепельском районе Витебской области в апреле 1944 года. От агента требовалось установить населенные пункты и другие места, где появляются «большевистские бандиты». Солнцев побывал в четырех селах и деревнях, выдавая себя за человека, который прячется от принудительной отправки на работу в Германию. Легенда работала плохо. Только в одном селе престарелые жители и дети рассказали агенту СД, что три дня назад у них квартировали партизаны. Солнцев сумел установить их численность и вооружение, узнать имя командира и предположительный день, когда партизаны могут вернуться в село.
Полученные сведения начинающий провокатор доложил зондерфюреру Винтеру из лепельского подразделения СД. Принял участие Солнцев и в облаве на партизан, организованной по его информации. Его и еще одного курсанта шуцманшафт-компании с пулеметом оставили в засаде. Но в этот раз огонь им открывать не пришлось. Партизаны нашли для отступления безопасный путь.
Зато уже в следующей карательной операции, в деревне Зятекляе, Солнцев участвовал в бою против партизан. Военный преступник рассказывал: «Я был вооружен немецким карабином и стрелял из него. Не знаю, попал я в кого-нибудь или нет. Эта акция проходила совместно с войсками изменника Бронислава Каминского[3]».
Неизвестно, какие еще «подвиги» во имя «великого фюрера» отметили бы скользкий путь агента СД Солнцева. Судя по всему, служба ему нравилась. Он охотно принимал участие и в карательных акциях против партизан, и в арестах жителей Витебской области, боровшихся против гитлеровцев. Следующим шагом вполне могли стать расстрелы и зверские допросы советских граждан. В таких акциях оказались замешаны почти все, кто учился в Витебской спецшколе СД. Летом 1944 года, незадолго до освобождения Белоруссии войсками Красной армии, гитлеровцы в массовом порядке начали уничтожение советских граждан, стремясь оставить после себя выжженную землю, усеянную трупами. Зверские расправы наряду с другими частями СС, полевой жандармерией, вермахтом, вспомогательной полицией проводили и подразделения СД.
Случай не позволил Солнцеву стать участником массовых казней. В мае 1944 года он попал под бомбежку советской авиации и получил ранение. Несколько месяцев Солнцев провел в госпитале, а когда его покинул, борьба с партизанами стала для немцев неактуальной. Гитлеровцев к осени 1944 года выбили с территории СССР. Линия фронта стремительно приближалась к границам самой Германии. Несмотря на то, что исход войны уже ни для кого не составлял секрета, Солнцев продолжил добровольную службу у немцев. Его направили в Италию в ремонтное подразделение танковой дивизии СС. За несколько месяцев Солнцев успел неплохо на бытовом уровне овладеть итальянским языком подобно тому, как он до этого осилил немецкий.
Лингвистические успехи предопределили многочисленные знакомства и хорошие отношения русского человека на германской службе с жителями населенных пунктов, в которых ремонтной базе танковой дивизии доводилось задерживаться на более или менее длительный срок. Зато отношения Солнцева с новыми сослуживцами не складывались. Немцы откровенно презрительно относились к человеку, предавшему Родину. И дело здесь заключалось не в личности Солнцева. Германские солдаты в целом негативно относились к находившимся на гитлеровской службе бывшим советским гражданам. Известны даже приказы немецкого командования, имевшие целью изменить очевидные отрицательные настроения немцев к служившим у них коллаборационистам.
Одно из таких распоряжений издал генерал танковых войск Фридрих Паулюс еще 20 февраля 1942 года вскоре после своего назначения командующим 6-й армией. Приказ имел подзаголовок, объяснявший причину издания: «По вопросу: выступления немецких солдат против украинских служб по поддержанию порядка».
Фридрих Паулюс пытался вразумить подчиненных: «Для поддержания немецких военных властей в районе действия армии созданы украинские службы по поддержанию внутреннего порядка – вспомогательная полиция, железнодорожная полиция, местная городская охрана. Они оказывают значительную помощь в разрешении многочисленных задач, которые иначе бы выпали на долю армии.
Эти украинцы выполняют свои задачи с большим удовольствием и любовью. Их сотрудничество способствует тяжелой работе по установлению порядка в стране. Полицейские полномочия украинских служб по поддержанию порядка распространяются только на местное население, на немецких военнослужащих они не распространяются. Однако это не должно приводить к тому, чтобы немецкий солдат пренебрегал этой добровольной полицейской службой украинцев и не оценивал ее должным образом.
Каждый солдат должен ясно понимать, что украинская служба по наведению порядка действует только по заданию и по приказу немецких военных властей. Каждого, состоящего на службе по поддержанию порядка, можно узнать по знакам различия украинской полиции. Не должны иметь места такие случаи, когда немецкие военнослужащие препятствуют украинским полицейским в выполнении их функций. Нашей обязанностью является во всех случаях поддерживать это сотрудничество украинцев. Я надеюсь, что каждый солдат своим поведением будет поднимать уважение и доверие к этим украинским силам».
Приказ требовалось зачитать во всех ротах и равных им подразделениях 6-й армии. Не знаю, прониклись ли подчиненные Паулюса уважением и доверием «к этим украинским силам». Немецкие же сослуживцы Солнцева ничего подобного к формальному «камраду» не питали. Они не упускали случая, чтобы поиздеваться над русским. Одна из таких ситуаций возникла в итальянской деревушке Парашако в апреле 1945 года.
Два немецких солдата и Солнцев во дворе богатого дома синьора Джованни ремонтировали заглохший тягач. Хозяин находился поблизости. Немцы говорили свободно, не зная, что синьор Джованни прекрасно понимает их. А он, как оказалось, внимательно вслушивался в диалог:
– Слушай, русский, а что ты будешь делать, когда закончится война? Ведь ты понимаешь, что Советы скоро победят. Ну ладно, нас отправят в Сибирь, а тебя как служившего у нас и учившегося в школе СД обязательно расстреляют…
– Так никто же не узнает, – пытался уйти от ответа Солнцев.
– Мы сами русским расскажем, кто ты такой. Может быть, после этого нас и в Сибирь не сошлют, – пообещали немцы «камраду».
Солнцев, видимо, понимал, что его сослуживцы при случае свое обещание сдержат. И он решился на побег. Когда его часть в конце апреля под напором союзников, наступавших в Италии, покинула Парашако, Солнцев остался в деревушке. Пришедшие американцы не обратили внимания на молодого батрака в одном из хозяйств, зато его в один из майских дней нашел синьор Джованни, покидавший село на несколько недель. Итальянец предложил Солнцеву пожить у него. Тяжелой работой Джованни батрака не утруждал, иногда выдавал на расходы лиры и доллары.
Далее предоставим слово самому Солнцеву. Эти показания он даст 8 сентября 1950 года уже после того, как подозреваемого в военных преступлениях переведут в Петропавловск. Откровенно рассказывать о своем прошлом Солнцев начнет после того, как начальник следственного отделения управления МГБ по Камчатской области старший лейтенант Бондарев даст понять арестованному, что органам безопасности известны некоторые эпизоды жизни бывшего агента СД в Италии, которые до сего дня он старался сохранить в тайне. Правда, перед тем, как открыть и эту страничку своего прошлого, Солнцев попросил дать ему время «подумать». Бондарев решил на неделю сделать паузу в допросах, но длительного перерыва не потребовалось. Уже на следующий день Солнцев просил передать начальнику следственного отделения, что он готов дать откровенные показания.
Не исключено, что в такой оперативности решающую роль сыграла реплика Бондарева, которой он завершил предыдущий допрос Солнцева: «Думайте, но недолго. Вы знаете, что правительство Советского Союза вернуло смертную казнь для военных преступников[4]. За вашу службу фашистам и нежелание сотрудничать со следствием суд вполне может приговорить вас к высшей мере наказания».
На следующей встрече с Бондаревым Солнцев не стал дожидаться дополнительных вопросов: «В июне 1945 года, точного числа не помню, Джованни пригласил меня к себе в комнату, где наедине сказал, что ему известно о моей прошлой службе у немцев и об учебе в школе СД. При этом сказал, что деньги я от него получал не зря, а давал он их в качестве аванса. И если я не буду выполнять то, что мне предложат, то меня передадут американским войскам, а те сообщат о моей службе у немцев советской военной миссии.
В конце июня… Джованни предложил мне выехать в деревню Кадефеуме, находящуюся в 5 километрах от города Молынела, где у меня находились знакомые из числа местных жителей, в связи с тем, что наша часть раньше стояла в этой деревне.
В начале июля… в Кадефеуме прибыла девушка, которая привезла мне письмо от Джованни. В письме говорилось, что я должен выехать в город Болонья и отвезти его письмо в английскую военную миссию…
Во время нахождения в английском лагере в городе Болонья меня четыре раза вызывал на допрос британский военный, звания его и занимаемую должность я не знаю, это был мужчина 38–40 лет.
Во время этих вызовов он мне предлагал не возвращаться в СССР, а выехать в Канаду для учебы или согласиться сотрудничать с английской разведкой. От поездки в Канаду, а также от сотрудничества с английской разведкой я отказался. Тогда он мне объявил, что все материалы, в том числе мои показания о службе у немцев, передаст советским властям. Несмотря на это, я не дал ему утвердительного ответа. После этого я был направлен в город Модена и помещен в лагерь англичан, находившийся в здании бывшей военной академии. Здесь меня вызвал… лейтенант Вильсон, которому также было известно мое прошлое…
В августе, где-то на четвертый день после моего прибытия в лагерь, я дал согласие сотрудничать с органами английской разведки, но от подписки отказался, а на второй день утром при очередном вызове я дал Вильсону подписку о секретном сотрудничестве, обязался заниматься сбором секретных сведений для органов английской разведки. После этого Вильсон мне присвоил номер 1236 и заставил учить легенду…»
Ее частью стала справка из «итальянского партизанского отряда», согласно которой «товарищ Солнцев», угнанный на принудительные работы в рейх, бежал и несколько месяцев перед капитуляцией Германии вел борьбу с итальянскими и немецкими фашистами. Вильсон также рекомендовал своему подопечному убавить возраст на два года, что автоматически выводило агента из-под подозрений о сотрудничестве с гитлеровцами.
После тщательных инструкций Солнцева передали советской военной миссии. К осени 1945 года он оказался в фильтрационном лагере в румынском городе Сигет. Профессионально составленная легенда помогла Солнцеву пройти государственную проверку.
Здесь же новоиспеченный агент британской разведки встретился с неким Иваном Ивановичем Пономаревым, который назвал пароль, установленный британской разведкой для Солнцева. «Коллега» инструктировал военного преступника о том, как успешнее пройти фильтрационные мероприятия, помогал в решении других вопросов.
Затем Пономарева и Солнцева как граждан, успешно прошедших проверку, перевели в поселок Кирово Сталинской области[5]. Несколько недель они практически не расставались, вели «задушевные» беседы.
Пономарев рассказал Солнцеву, что служил в РОА, причем не в рядовых должностях. До войны в Советском Союзе его привлекали к уголовной ответственности, но не уточнял за что. Солнцев также рассказал следствию, что Пономарев «по специальности прораб-строитель и из родственников имеет одного брата, но где он находится, не уточнил. Пономарев из поселка Кирово Сталинской области в феврале 1946 года был направлен в город Кизел Молотовской области[6]».
Прощаясь, власовец напомнил «коллеге» о его шпионском задании. Оно оригинальностью не отличалось. Солнцеву требовалось добиться призыва в Вооруженные Силы СССР и ждать, когда на него выйдет связник. Он должен назвать установленный пароль.
Полученного задания Солнцев выполнить не сможет. По решению советского правительства в 1946–1948 годах в СССР призыв в Вооруженные Силы из-за нехватки трудовых ресурсов, необходимых для восстановления экономики страны, не производили. Солнцев решил хотя бы устроиться вольнонаемным стрелком в охрану исправительно-трудовых учреждений. Первым местом его службы стал пересыльно-фильтрационный лагерь в Сталинской области, в котором он сам еще недавно находился в качестве охраняемого лица. При первой же возможности Солнцев постарался перебраться подальше. В 1947 году он добился перевода на Чукотку. Дальнейшую историю военного преступника читатель уже знает.
Солнцева приговорили к 25 годам лишения свободы. Затем его дело несколько раз пересматривали, снизив срок заключения вначале до 15, затем до 10 лет, а в 1956 году он и вовсе вышел на свободу по амнистии. Солнцев вернулся в Витебск. Я бы не удивился, узнав, что через несколько лет он уже числился активным участником Великой Отечественной войны, а также жертвой режима и рассказывал школьникам о своем «славном» боевом пути. Такие метаморфозы в годы руководства страной Н.С. Хрущевым, а затем в период перестройки случались часто.
Владимир СЛАБУКА
[1] До мая 1951 года Чукотский автономный округ входил в состав Камчатской области.
[2] Звание офицера СС, соответствующее званию майора вермахта.
[3] Бронислав Каминский, обер-бургомистр Локотского самоуправления, затем командовал бригадой войск СС, сформированной из русских коллаборационистов, ваффен-бригадефюрер (генерал-майор) СС. В 1937 году был приговорен к ссылке в Тюменской области. 28 марта 1940 года стал агентом НКВД под кличкой Ультрамарин в шадринском отделе для разработки ссыльных троцкистов. В начале 1941 года был освобожден и направлен на поселение в город Локоть Орловской области. С захватом его гитлеровцами добровольно начал сотрудничать с ними. Был расстрелян немцами осенью 1944 года в результате проведенной советскими органами безопасности операции по дискредитации Каминского перед нацистами.
[4] Мораторий на смертную казнь в Советском Союзе действовал с 26 мая 1947 года в соответствии с указом Президиума Верховного Совета СССР «Об отмене смертной казни». Однако 12 января 1950 года ее восстановили указом ПВС СССР «О применении смертной казни к изменникам Родины, шпионам, подрывникам-террористам».
[5]Ныне Донецкая область Украины.
[6] Ныне Пермская область.