Камчатский филиал Морской спасательной службы разместился на берегу Авачинской бухты, на мысе Сигнальный. Место очень атмосферное: в погожий день в уютной беседке с видом на воду невольно ощущаешь только безмятежное благодушие. Потому и рабочие будни сотрудников службы кажутся столь же безоблачными. Но это только на первый взгляд.
Старшина водолазной станции Андрей Михайлов и водолаз шестого разряда, специалист по подводной сварке-резке Виктор Пиголь знают не понаслышке, что даже плановая работа сотрудников водолазного подразделения Морспассслужбы связана с высокими рисками. И сама эта профессия — редкая и уникальная, целая наука, постичь которую дано не каждому.
– Какие задачи выполняют водолазы Морской спасательной службы?
Андрей Михайлов: Основная задача морской спасательной службы в целом — оказание помощи аварийным судам, ликвидация пробоин, намоток, а также ликвидация нефтяных разливов. Подразделение аттестовано для работы как на земле, так и на водной акватории.
– Как давно вы работаете в Морспасслужбе?
Андрей: С 2017 года. На Камчатку попал в 1992 году, по распределению после окончания мореходного училища военно-морского флота в городе Ломоносов Ленинградской области. Работал механиком на вспомогательном флоте, где прошел водолазную подготовку. Потом — моря, рыбалки. В 2003 году устроился в МЧС, где вырос до начальника водолазной службы, а затем перешел в Морспасслужбу.
Виктор Пиголь: Здесь я работаю второй год. Родился и вырос в другом регионе, а на Камчатку знакомые пригласили погостить. Мне понравилось и я остался. Год пробовал свои силы в море. Но меня всегда привлекал именно подводный мир. С детства смотрел все передачи с Жаком-Ивом Кусто. Немного занимался дайвингом, хотя для этого имелось не так уж много возможностей. И наконец осуществил мечту: отучился в центре подготовки водолазов Морспасслужбы в Москве и навсегда посвятил свою жизнь работе водолаза. У меня больше двух тысяч часов, проведенных под водой.
– Андрей, а сколько под водой провели вы? И какие преимущества дает этот показатель?
Андрей: Тоже более двух тысяч часов. От количества времени, проведенного под водой, зависит зарплата, разряд, пенсия. У нас льготная водолазная пенсия, то есть на заслуженный отдых мы можем выйти раньше, как и моряки, за счет времени, проведенного в море. Для этого нам нужно иметь 10 лет стажа и не мене 2800 часов под водой. Хотя размер пенсии, по-моему, будет таким же, как у всех остальных.
– Что делает водолаз, когда он не задействован на подводных работах?
Виктор: Если взять минувший июнь, то из 22 рабочих дней 13 дней мы проводили подводные работы, обследование и текущий ремонт пароходов, обследование территорий для определенных целей. Это нужно для того, чтобы в той или иной акватории судно не наткнулось на камень или мель. Основные водолазные работы, которые заказывают судовладельцы — регистровые осмотры для продления судоходства. Эти осмотры дают право судну работать последующий период. Водолаз не просто осматривает, а ведет видеосъемку, изображение которой передается онлайн. Чтобы выполнять такие работы, нужно знать подводное устройство судна, что и как называется. Обнаружив неисправность, водолаз должен сообщить, что именно не в порядке. И в целом должен комментировать процесс съемки — что снимает, в каком состоянии это находится. Эти работы могут быть не только в порту. Например, в последний раз мы проводили регистровый осмотр в бухте Русской.
– Вы обследуете суда всех типов? И нужно знать устройство всех?
Виктор: Конечно, всех. Этому нас специально учат, мы получаем соответствующие допуски, проходим переподготовки. Появляется новое — мы это изучаем, постоянно повышаем свой профессиональный уровень. Водолаз должен очень многое знать и уметь, но в первую очередь — владеть собой. Ситуации могут возникнуть разные. Можно запутаться в остатках сетей, за что-то зацепиться. Может прекратиться подача воздуха. Чтобы быстро найти выход из любой нештатной ситуации, самое главное — трезво ее оценить. Этим, наверное, отличается водолаз от дайвера. Дайверу запрещено находиться под водой одному. Водолаза тоже страхуют, но страхующий находится на поверхности, и рассчитывать приходится в большей степени на себя.
– Как вы добираетесь на мест вызовов?
Виктор: И катером, и вертолетом. Но это нюансы. Нам сообщают задачу — мы собираем комплект оборудования под конкретные работы и направляемся в нужную точку полностью подготовленными. Если нам говорят, что пароход в море намотал что-то на винт, у него пропал ход, мы знаем, что взять с собой, чтобы освободить винт. Или судно село на мель. Нужно посмотреть, не образовалась ли трещина, какие есть повреждения. Если образовалась вмятина, водолаз оценивает, может ли пароход продолжать работу с таким повреждением или требуется ремонт, и выписываем свое заключение.
Андрей: Подготовка и обслуживание снаряжения и оборудования — это как раз то, чем мы постоянно занимаемся вне водолазных работ. Все должно быть в безупречном состоянии.
– Бывало, что от вашей работы зависела жизнь людей?
Виктор: Такой случай в моей практике был. В конце 2019 года в бухте столкнулись два сухогруза. Возникла большая пробоина, которую надо было очень быстро заделать, чтобы судно не затонуло и смогло дальше передвигаться. Пробоину удалось успешно заделать.
– А были ситуации, угрожающие вашей жизни?
Андрей: Они нередки даже вне аварийных ситуаций. Я проводил регистровый видеоосмотр БАТМа, стоявшего на мехзаводе. Расстояние между днищем и грунтом при отливе — метр-полтора. А судно на волне начинает гулять и может прищемить…
Виктор: Сивучи, которых у нас в городе очень любят… Ох, как они под водой мешают, толкают. Вредные очень! Бывают и агрессивные, когда защищают свою территорию или в брачный период. Одному моему знакомому сивуч ногу прокусил, другого схватил за плечо и таскал под водой. А бывает, что сивучи прижимают водолазов к дну — кладут и держат. Но могут и просто плавать совсем рядом и не трогать.
Андрей: Очень любопытные животные! Во время моей работы в МЧС проводились подводные тренировки, а сивучи просто ходили рядом с нами и наблюдали.
Виктор: На самом деле у меня в практике были очень экстремальные, опасные ситуации, но я не хочу о них рассказывать.
– Нефтяные разливы устранять приходилось?
Андрей: Слава богу, крупных разливов не было. Морспасслужба обеспечивает превентивные меры: вокруг любого танкера, сливающего мазут на ТЭЦ, ставится специальное заграждение.
Виктор: У нас постоянно проводятся учебы и тренировки по ликвидации нефтяных разливов. И спасатели, и водолазы готовы к таким ситуациям.
- Расскажите о водолазном снаряжении. На складе мы видели старый, видимо, музейный образец, который весит…
Андрей: Он весит 80 килограммов. Сам костюм, ботинки, баллоны, грузы на спине и груди дают этот вес. Подобное снаряжение и сейчас есть в учебных центрах Морспасслужбы, и молодежь тренируется именно на нем. Это нужно, чтобы у людей формировалось реальное представление о работе водолаза.
Виктор: Сейчас мы работаем в современных неопреновых костюмах. Они мягкие, комфортные. Но полное снаряжение, с которым водолаз опускается под воду, весит примерно 50 кг.
– Как в таком работается под водой?
Андрей: Под водой вес не чувствуется. В этом смысле водолаз как космонавт в невесомости.
– Чем работа водолаза зимой отличается от летней?
Андрей: Температурой воды. Правда, только на поверхности.
Виктор: Костюм у водолаза теплоизолирующий, под него надевается утеплитель. Но подводные условия суровые. Если работа тяжелая, много двигаешься, холод особо не ощущается. Но если проводишь сварочные работы, стоишь без движения, очень быстро замерзаешь. Зимой вода — до минус полутора градусов.
Но и летом вода только сверху теплая. А на глубине она одинаковая — и зимой, и летом: +2 — +4.
– На каких глубинах приходится работать?
Виктор: На разных. Обычно до 20 метров, но у меня были работы и на глубине свыше 40 метров. По заказу научного учреждения проводили исследования грунта. На такие работы нас привлекают не как сотрудников Морспасслужбы, а как сертифицированных специалистов. У меня имеется допуск на работы на 60 метрах.
– Как получают такой допуск?
Андрей: Это зависит от стажа, времени проведенного под водой и от результатов медицинских обследований. Каждый год мы проходим медкомиссии. Подход к нашему здоровью очень строгий. Как в больнице сказали, как к здоровью космонавтов.
– Приходилось ли вам спасать людей?
Виктор: Нет, и дай бог, чтобы таких ситуаций ни с кем не случалось. Но благодаря учебам и тренировкам мы готовы ко всему.
– У сообщества водолазов есть какие-то свои приметы, которымивы пользуетесь?
Андрей: Таких нет. Но есть тосты. И есть поговорка о том, чем водолаз отличается от дайвера. Дайвер платит деньги и идет куда хочет, а водолазу — платят деньги, но он идет, куда скажут. Потому что нам приходится лезть туда, куда ни один дайвер просто не сунется.
– У вас на складе хранится старинный якорь ручной ковки. Где вы его нашли? И что еще интересного можно найти под водой?
Виктор: Этот якорь нашли у нас в бухте, в районе Сероглазки. В 19-м веке там были места стоянки судов. А в районе батареи Максутова до сих пор находят пушечные ядра, и мы тоже такие находили.
– Много ли мусора под водой?
Андрей: Как-то я погружался на Средней Лагерной — с берега в сторону фарватера. Там чего только нет — от бутылок до авторезины. Это дело рук и отдыхающих на берегу, и выходящих в море, которые все «лишнее» выбрасывают за борт. Наша природа очень страдает от таких людей.
– В хозяйстве Морспасслужбы есть барокамера. Для чего нужно это устройство?
Виктор: У нас не медицинская, а водолазная барокамера. Она предназначена для поддержания натренированности организма к действию механического давления, наркотическому действию азота и факторов декомпрессии. То есть она нужна, чтобы сотрудники станции были готовы и технически могли выполнять водолазные работы на глубинах до 60 метров.
Человек, который пойдет на большую глубину без подготовки, подышав воздухом под повышенным парциальным давлением, может неадекватно воспринимать действительность, что чревато драматическими последствиями.
Андрей: Французские водолазы это называют эффектом сухого мартини. Человек становится как будто пьяным. Также барокамера нужна для того, чтобы водолаз плавно восстановился после погружения.
– Вам приходится поддерживать физическую форму?
Андрей: Конечно, мы ее поддерживаем. Но это само собой получается в процессе работы.
– Как вы отдыхаете, проводите отпуск? Может быть, занимаетесь дайвингом?
Виктор: Нет, мы предпочитаем отдыхать на земле.
Андрей: Хотя бывают ситуации, когда по окончании работ тянет побродить по дну, расслабиться. Так я гулял в районе Трех братьев, кормил окуней морскими ежами. Они принимают еду из рук! Забавно щелкнуть по лбу морского бычка: он становится фиолетовым, всплывает, молча на тебя ругается, а потом опять залегает на дно. Вот так мы иногда проводим время.
– В вашей семье еще есть водолазы? Может быть, дети решили продолжить династию?
Андрей: У меня две девчонки. Младшая часто бывала со мной работе, возилась со снаряжением, мы вместе посещали различные выставки о подводном мире. Как инструктор по дайвингу я брал ее с собой в бассейн. Ей уже 23 года, она выбрала путь в другой профессии, да и дайвинг ее не увлек.
Виктор: Моей дочери 12 лет. И вода — это не её стихия.
– Что делать молодому человеку, который после окончания школы решил получить профессию водолаза?
Андрей: Для начала я бы посоветовал попробовать свои силы в дайвинге. В Петропавловске есть дайвинг-центр «Калипсо», получить начальные навыки там можно за 2-3 недели.
Виктор: Это нужно для того, чтобы человек понял, сможет ли он в принципе находиться под водой и ориентироваться в этом пространстве. Не каждый сможет работать в открытой воде. Начнем с того, что физиология у всех людей разная. Поэтому и медкомиссия у нас жесткая. Человек должен понять, сможет ли он «продуться» под водой.
– Что это значит — «продуться»?
Виктор: Давление под водой меняется, и при погружении надо выравнивать давление в организме. Вы же чувствуете давление в ушах при взлете и при посадке самолета? А при погружении в воду это ощущается сильнее с каждым метром. Чтобы это компенсировать, кто-то закрывает на выдохе нос, кто-то делает глотательные движения. У каждого свои методы. Мне, например, для этого достаточно зевнуть.
Андрей: Я однажды наблюдал ситуацию, когда один начальник решил просто-напросто назначить водолазов из числа людей, которые никогда не погружались под воду. Эти люди уже собрались ехать на учебу, но их поместили в тренировочную барокамеру, и выяснилось, что ниже трех метров они опуститься не смогут. Это значит, что далеко не все люди просто по своей физиологии могут быть водолазами.
– Куда идти после курсов в дайвинг-центре?
Андрей: Если человек прошел эти этапы и почувствовал готовность в такой работе, имеет безупречное здоровье, то по достижении 18 лет может ехать в любую из водолазных школ. В стране их несколько, в том числе в Москве, в Санкт-Петербурге, во Владивостоке. Старейшая водолазная школа находится в Воронеже.
Виктор: Но до поездки на обучение нужно пройти специальную водолазную медкомиссию. А главное, важно помнить, что водолаз — это не только очень опасная и сложная работа, но и постоянная, непрерывная учеба.
Мария ШУПЕНИК.
Фото: Виктор ГУМЕНЮК.
